Цивилизация
Традиционная газовая склока напомнила, на чем держится самый фальшивый из всех постсоветских проектов — российско-белорусский альянс. Москва не способна изжить иллюзию подчинить себе Минск, а Минск не способен прожить без российских субсидий. Две эти неспособности как раз и соединяются в ту цепь, которая так прочно связывает обоих партнеров, друг друга на дух не переносящих.
Сценарий скандала, как и в прошлые разы, воспроизводил типичный постсоветский бизнес-конфликт. С его обязательными истеричными взаимообличениями, с выставлением собственных ультимативных требований и одновременным непреклонным отказом признать претензии другой стороны, с диаметрально противоположными толкованиями подписанных ранее обязательств и с внешне неожиданным после всего этого финальным аккордом — достижением некоего компромисса.
Если считать в деньгах, то в выигрыше остался Минск. Заплатив $187 млн газовых долгов, он получил от «Газпрома» $228 млн платы за транзит. Но это лишь промежуточный итог перед гораздо более серьезным поединком.
В самое ближайшее время белорусское руководство должно будет определиться относительно документов, скрепляющих Таможенный союз России, Белоруссии и Казахстана. Ускользнуть от признания этих актов и тем самым фактически дезавуировать ТС Минску будет чрезвычайно трудно. ТС — личная ставка Владимира Путина, и срыв этого начинания чреват куда более крупными проблемами, чем временное перекрытие газовой трубы.
Под коврами идет торг, и, что на что будет обменено, станет известно в самые ближайшие дни.
Но даже и независимо от ближайших перспектив ТС это все-таки эпизод в длящемся второе десятилетие российско-белорусском политическом романе. Романе парадоксальном. Ведь союзно-государственные узы, с 1997 года связывающие Москву и Минск, формально теснее любых двусторонних связей между прочими бывшими советскими республиками. И в то же время история этого союза — непрерывная цепь недружественных действий, подножек, подначек и язвительных выпадов первых лиц друг против друга.
Союзы, а тем более союзные государства (не забудем, что именно так аттестует себя СРБ), обычно создаются сторонами ради достижения каких-то взаимопонятных стратегических целей. В нашем случае о взаимопонятности и даже просто о понятности говорить не приходится. Это если смотреть из Москвы. Если же посмотреть из Минска, то политическая логика автократа Лукашенко просматривается как раз довольно отчетливо.
Никакое общее государство с Россией ему не нужно. И в этом он полностью может опираться на свой народ. Ностальгия по Советскому Союзу прошла там через пик в 90-е годы, и к сегодняшнему дню белорусское общество не просто привыкло к государственному суверенитету, но и высоко его ценит. Белоруссия — хотя и авторитарное, но вполне состоявшееся государство.
Удовлетворять довольно широкое в массах тяготение к Европе Лукашенко может лишь понемногу, потому что сближение с ЕС ставит под вопрос его власть, к тому же и особых материальных щедрот ждать от Евросоюза сейчас не приходится.
Зато на такие щедроты (ежегодно исчисляемые в миллиардах, если не в десятках миллиардах долларов) готова Россия, и правитель Белоруссии крайне изобретателен по части их выжимания, но никак не готов обменять на них белорусский суверенитет. И в данном случае
стремление Лукашенко сохранить личное полновластие у себя дома хорошо стыкуется с нежеланием масс сделаться подданными Москвы.
Александру Лукашенко, как и большей части руководящего класса Белоруссии, не нужен ни Таможенный союз, ни проникновение в белорусскую экономику российских приватизаторов, в которых они видят агентов Кремля, ни любые прочие интеграционные начинания, рекламируемые Москвой. Но им остро нужны московские субсидии и скидки, и если ради их бесперебойного получения приходится симулировать интеграцию, то они на это идут. Но не дальше того предела, за которым заканчивается суверенитет Белоруссии.
Официальная Москва никак не поймет, что это не просто амбиции диктатора и не только претензии сложившегося в Минске режима. Это еще и воля народа. Никакой автократ не вечен. Но и любое другое белорусское правительство уже не захочет вернуться в СССР и уж тем более не пойдет в вассалы к властям другой страны.
Непонимание этого факта, помноженное на инстинктивную тягу к гегемонии и миф о «ненастоящести» белорусского народа, постоянно усугубляемое к тому же персональной нелюбовью Путина к Лукашенко, толкает Москву на один неадекватный шаг за другим. Вопреки очевидности
в наших верхах не иссякает вера, что регулярное завинчивание газового вентиля в сочетании с регулярными же запретами на ввоз белорусских молочных продуктов понемногу перевоспитают минского самодержца в угодливого российского губернатора.
Эта вера соединяется с другой, не менее наивной, — что за деньги продается и покупается абсолютно все, даже чужая государственная суверенность. Деньги-то, конечно, берут, раз уж их предлагают с таким упорством. И берут не только в Минске. Дружба с новым украинским президентом обходится российской казне гораздо дороже, чем вражда с его предшественником. Но если не в личном обиходе, то в роли государственного деятеля Янукович никогда не станет меньшим братом своих московских коллег. Логика управления крупной и прочувствовавшей вкус самостоятельности страной этого ему просто не позволит.
Точно так же политическая логика не позволяет Лукашенко (вместе со всеми прочими главами стран СНГ) признать отложившиеся от Грузии автономии. И странно выглядит раздражение официальной Москвы, почему-то ожидавшей, что «дружественный» лидер ради ее удовольствия сделает что-то явно для себя невыгодное.
И опять же собственная, а не диктуемая извне логика поведения побудила минского правителя пригреть свергнутого бишкекского диктатора Бакиева. Корпоративная солидарность автократов — это все-таки более осмысленная вещь, чем повторение «киргизских» метаний и зигзагов Москвы, мало кому понятных не только во внешнем мире, но и у нас дома.
Да и вообще, чем более невнятными и запутанными становятся действия наших властей на постсоветском пространстве, тем большей головной болью и здесь становится Лукашенко, назло Москве не пропускающий ни одной очередной слабости или ошибки «союзника».
Окостеневшие установки российско-белорусских отношений, изначально-то утопические, сегодня превратились уже в полный анахронизм и созрели для радикального пересмотра. На словах этот пересмотр даже и совершается, и притом в весьма разумную сторону. Если верить утверждениям первых наших лиц, то связи с братской страной планомерно очищаются от мифов и переводятся на здоровую коммерческую основу, примером чего, между прочим, якобы служит и последний газовый спор.
Но ведь на самом-то деле этот спор — лишь надводная часть совершенно других дискуссий, цель которых — выяснить, кто над кем гегемон. И
пока у нас дома административная власть вручную руководит промышленностью, парламентом, идеологией, спортом и усыплением уссурийских тигриц, было бы уж очень большим простодушием поверить, что в отношениях с соседним государством, само существование которого до сих пор воспринимается как недоразумение, коммерческие соображения будут действительно отделены от всех прочих.
А значит, российско-белорусский союз еще поработает, еще попортит кровь своим участникам.
