Цивилизация
Борис Грызлов вряд ли прав, считая, что общество «очень ждет» закона о полиции. Обещание быстро, возможно, уже на этой неделе, принять этот закон, сделанное председателем Госдумы, по стечению обстоятельств совпало с очередным преступлением, связанным с будущими полицейскими: в Екатеринбурге в подъездной ссоре майор милиции Павел Мирошников застрелил человека. К сожалению, это вполне рядовое криминальное происшествие с участием сотрудника правоохранительных органов — множество таких и даже более возмутительных случаев фиксируется сводками новостей.
Обстоятельства данного преступления так или иначе будут расследованы. Характерно, однако, то, что активисты-общественники заранее не доверяют тому, что расследование может быть проведено объективно, и намерены организовать митинг протеста. Недолюбливающая правозащитников публика сколько угодно может ссылаться на то, что они тем самым ищут делянку для деятельности в собственных интересах. Но и без всяких правозащитников можно сказать, что
доверие к милиции на нуле, а убежденность в том, что правоохранительные органы в целом связаны круговой порукой, носит массовый характер.
Самое неприятное, что население России, даже не вслед за некоторыми судами, осуждавшими уже людей за «разжигание ненависти по отношению к социальной группе силовиков», а одновременно с этими судами, проявляя редчайшее по нынешним временам единодушие с ними, считает силовиков и в самом деле «социальной группой» — сословием, кастой, как угодно. Кастой, враждебной народу, даже партизанские действия против которой могут, как показали события 2010 года, найти немало сочувствующих.
Презумпция виновности по отношению к наделенным властными полномочиями и осуществляющим репрессивные функции государственным служащим — на самом деле вполне здравая вещь. Но только в том случае, когда общество способно разглядеть где-то во власти инстанцию, которая осуществит функцию арбитража.
Если же в глазах значительной группы населения власть сливается в единую стаю эксплуататоров, насильников и рэкетиров, а ее силовые органы выглядят просто цепными псами, а то и соучастниками нелегитимного насилия — это дорога к бунту.
Такой бунт произошел в Лос-Анджелесе в 1992 году, когда афроамериканцы погромами и насилием ответили на несправедливый, с точки зрения «презумпции виновности белого большинства», приговор четырем полицейским. В США для подавления тех беспорядков пришлось прибегнуть к национальной гвардии и военным силам. Но ни о каком новом «законе о полиции» речь так и не зашла.
Российские законодательные новации также не имеют большого потенциала для того, чтобы сбить градус в отношениях общества и правоохранительных органов. Полиция сохранит вертикальную структуру и будет оторвана от населения. Ее официальное материальное обеспечение по-прежнему не будет способно обеспечить честным полицейским достаточно высокий статус, кадровое наполнение останется по преимуществу прежним, возможности для взимания ренты с коммерсантов сохранятся.
Все причины, по которым любое правонарушение, в котором замешан сотрудник МВД, еще до всяких разборов воспринимается как его преступление, сохранятся.
А переименование милиции в полицию для граждан станет либо признаком косметического характера реформы, либо — хуже того — сигналом того, что функции репрессивных органов еще более удаляются от общественных интересов.
