Цивилизация
В Москве прошли «Рождественские чтения», посвященные сотрудничеству церкви и государства. О том, что оно вполне успешно, свидетельствовал список выступавших, где наряду с министром образования присутствовали и министры иностранных дел и культуры. Обычно успехи объясняют политической сноровкой энергичного патриарха. В немалой степени так оно и есть. За два года после интронизации ему удалось добиться многого: церкви возвращают имущество, школьников обучают азам православной духовности, возрождается институт военного священства. Если бы на чтениях выступил министр обороны — это никого бы не удивило.
РПЦ поставила перед собой задачу расширить влияние на общество и делает это с помощью государства. Точнее, власти, но, поскольку власть у нас несменяемая, она отождествляется с государством. И в собственном понимании, и, что хуже, в сознании большинства народа.
Тесный альянс церкви и власти имеет свои риски. Одни уже дают о себе знать, другие на подходе.
Нынешней власти церковь нужна как источник легитимации. И потребность эта в последнее время усиливается. У населения растут претензии не только к местным начальникам, но и к Москве. Коррупция разъела властную вертикаль от основания до самой верхушки. Нормальные способы борьбы с этим злом (свободные выборы, независимые СМИ) в стране отсутствуют, вот и остается призывать на помощь церковь. Вроде бы народ не утратил к ней доверия, значит, нужно опереться на ее моральный авторитет. И власть все шире раскрывает церкви свои объятья. Проблема возвращения церковной собственности, которая муссировалась в стране уже лет двадцать, была в одночасье решена премьером Путиным. Вряд ли это случайно. Да и другие инициативы, которые церковь лоббировала не один год, были приняты с поразительной быстротой. Одной политической ловкостью патриарха этого не объяснить.
Откровенная поддержка церкви властью насторожила интеллигенцию. В этой среде живет память о тоталитарном прошлом, когда «единственно верное учение» насаждалось сверху. И православие нередко воспринимается как новая идеология, на которую сделала ставку власть.
Малоудачные церковные инициативы вроде «свода вечных ценностей» лишь укрепляют подозрения. Это мы уже проходили, принудительное единомыслие — отрыжка прошлого. А если они касаются вещей бытовых, недовольство распространяется гораздо шире: идея общероссийского дресс-кода вызвала презрительные насмешки со стороны всех кому не лень. Люди постарше вспомнили о советских гонениях на узкие брюки, молодежь вообще не поняла о чем речь. У нее свои представления о прекрасном.
Однако впереди церковь поджидают более серьезные неприятности. Если недоверие к власти будет расти, тесная связь с ней церкви выйдет той боком. Единственная возможность сохранить моральный авторитет — независимость от властей предержащих. Но о какой независимости может идти речь, когда преуспеяние церкви целиком зависит от государства? Сложно представить себе священника, обличающего, скажем, чиновничий и милицейский произвол. Вот окропляющим святой водой компьютеры в налоговой инспекции или отделении милиции — запросто. Моральная оценка действий высших властей — это вообще из области фантазий.
Чтобы подобные фантазии, не дай бог, не возникли у самих священнослужителей, пленум Межсоборного присутствия РПЦ (интеллектуального органа церкви, по замыслу патриарха) подробно обсудил, в каких ситуациях они имею право свое суждение иметь. Участники пленума подтвердили, что церковь не участвует в политической борьбе, но напомнили, что она не должна самоустраняться от происходящего в стране. В некоторых случаях она оставляет за собой право давать нравственную оценку актуальной политике. В каких же? Приводится подробный список таких случаев. Итак, необходимо возвышать голос против пропаганды безбожия и нравственного релятивизма, а также против тех, кто покушается на традиционные моральные нормы и занимается восхвалением греха. Следует также порицать нанесение ущерба историческим памятникам и окружающей среде и призывать к заботе о бедных, больных, престарелых и одиноких. Да, негусто.
Получается, что церковь готова осудить лишь безбожников и греховодников. Ну, в крайнем случае, тех, кто губит историческое наследие и природу. И заботиться должна о малозащищенных слоях населения.
Кто б возражал. Правда, ставить в один ряд атеистов и нравственных уродов — явный перебор, но его можно списать на пафос церковных интеллектуалов. Главное в другом. Да, сирые и убогие нуждаются в сострадании и защите от несправедливости первыми, но это не значит, что в ней не нуждаются вполне дееспособные люди, ставшие жертвой царящих в обществе отношений. Когда смычка властей с преступным миром и полное пренебрежение чиновников к людям превращаются в обычное дело, моральное вмешательство церкви более чем уместно. Обиженных и недовольных все больше и больше. Если они не услышат от церкви осуждения явных злодеяний, они махнут на нее рукой так же, как махнули на власть, предпочитая справляться со своими проблемами в одиночку.
Если же социальный протест достигнет высокого градуса, заодно с властью сильно достанется и церкви. Такое в отечественной истории уже случалось.
Последний опрос ВЦИОМ показал, что патриарх Кирилл по-прежнему пользуется популярностью среди населения. Уважение к нему испытывают более половины россиян, 23% считают, что проводимая им церковная политика полностью отвечает интересам нашего общества, вдвое больше — что скорее отвечает, чем нет. Но вряд ли эти цифры должны успокаивать РПЦ. Хорошо известно, что широкая публика не склонна винить в своих бедах первых лиц. Царь-батюшка ни при чем, виноваты бояре. Рейтинг властного тандема по-прежнему высок, хотя общественное беспокойство очевидно растет. Эта логика вполне применима и к предстоятелю РПЦ, и отношение лично к нему мало отражает отношение к церкви. Если она вовремя не дистанцируется от теряющей доверие власти, оно сильно испортится. В проигрыше останется и власть, которая не может рассчитывать на легитимацию со стороны церкви, утратившей авторитет. Круг замкнется — в трудное время РПЦ не сумеет подсобить начальству в силу чрезмерной к нему близости.
