Цивилизация
Юбилейное, приуроченное к 20-летию КС РФ заявление Валерия Зорькина о том, что Конституция России является «наиболее стабильной в мире», выглядит, конечно, обнадеживающе. При соблюдении, разумеется, трех условий. Во-первых, что Конституция, то есть Основной закон государства, написана качественно и соответствует нынешним потребностям граждан. Во-вторых, что она применяется, как следует основному закону, прямо и недвусмысленно. В-третьих, что мы имеем авторитетный надзор за этими важными делами, который осуществляют конституционные судьи, облеченные общественным доверием.
Есть и еще одно условие: «стабильная» Конституция вроде бы не должна меняться в угоду текущим политическим властям. Оно уже не соблюдено.
То, что Зорькину кажется несущественным, то есть продление президентского срока правления до шести лет, в действительности означает смену не только политического цикла, но и политической конструкции в целом. Обоснованно или нет — вопрос дискуссионный, но стабильной Конституцию при таких изменениях назвать никак нельзя.
Точно так же нельзя назвать стабильной и ситуацию, при которой без всякой, впрочем, правки Конституции был изменен принцип формирования верхней палаты российского парламента. После того как из Совета федерации в начале нулевых по инициативе нового президента Путина попросили региональную элиту — губернаторов и глав заксобраний, он превратился в кадровый отстойник. И как искусственно созданная и ни словом не упомянутая в Конституции Общественная палата симулирует общественное мнение, так и верхняя палата симулирует «мнение регионов». Что, как показала последняя громкая история с назначением в главы Совфеда питерской градоначальницы Валентины Матвиенко, никого не смущает.
А почему это должно смущать? Ведь никого не трогает, что без всяких конституционных актов граждан лишили права выбирать и руководителей своих регионов под абсурдным предлогом борьбы с терроризмом. И судьи КС подтвердили, что такая перемена нисколько не противоречит основному закону. Как вполне соответствует ему и лишение граждан права голосовать против всех, и отмена порога явки на выборах. Да и вообще,
«Конституции танков», продавленной Ельциным на референдуме 1993 года, вскоре после расстрела Верховного Совета, не противоречит и не может противоречить ничего из того, что предлагается верховной властью.
КС двухтысячных в отличие от КС начала 90-х, хоть и возглавляется все тем же Зорькиным, как и путинская Дума в отличие от Думы ельцинской — не место для дискуссий. А уж не место для споров с Кремлем тем более.
Когда председатель Конституционного суда говорит, что существенных изменений в Конституции 93-го года не было, он, видимо, не считает существовавшие механизмы учета многообразных интересов важными для конституционного порядка. В принципе, Валерий Зорькин достаточно часто менял свои взгляды на это дело — осуждал Ельцина, поддерживал его же позднее, потом вот утвердился при Путине. При нем же Конституционный суд оказался под прямым контролем исполнительной власти, назначающей теперь его главу и переместившей суд в Петербург (а соответственно, и решившей квартирный вопрос для судей). Но это даже не главное.
Решения КС, когда они противоречат сложившейся практике, исполняются только формально, чему примером вполне может служить вопрос об отмене прописки.
Этого института ограничения свободного передвижения нет в Конституции РФ. КС в свое время настоял на том, что он нелегитимен, и теперь мы имеем административный порядок, при котором прописка не требуется. Требуется лишь регистрация, а при знакомстве с этим требованием выясняется, что это и есть прописка.
И так, в общем-то, во всем. Либо КС ведет себя сервильно, либо выносит решения, по поводу применения которых сам же и разводит руками: страна (а точнее, бюрократия) их не приемлет. Притом что от защиты самых базовых прав граждан вроде права на свободу референдумов или собраний он попросту уклоняется. Фактически Конституционный суд, созданный как высшая инстанция в российском правовом поле, стал, как и сама Конституция, не более чем посмешищем для «правоприменителей», которые руководствуются чем угодно, но только не основным законом и не его толкованием в высшей, по идее, инстанции.
Сведение права в одно целое и однозначное толкование его главных норм, разумеется, невыгодны силовикам и бюрократам. Тем удивительнее, что наше высшее правосудие не просто уклоняется от такой работы, но еще и называет сложившееся положение дел стабильным.
