Цивилизация
Кыргызстан — странное государство. Это понимаешь, когда, выезжая, фиксируешь тревожно-вопросительные взгляды иностранцев, в основном из ближнего зарубежья, еще вчера братьев по одной великой державе. Сегодня — соседей, подозрительных и раздраженных. Еще бы! В этой вчера еще обычной «дружественной республике» постоянный шум, революции, розы-тюльпаны. В общем, дурной тон.
Образ
Какие еще ассоциации с этой страной? Оранжевые жилеты огромной армии мигрантов, каждое утро метущих улицы Москвы. Для них это уже другая страна — холодная, но богатая. По менталитету близкая — такой же разный народ, понятные правила игры и на вокзале, и в конторах, в общем-то, тот же язык.
Киргизию в России часто поминают люди из российского тандема. Как правило, нелицеприятно, в обратной ассоциации со «стабильностью», вот и после последних протестов… Кыргызстанцы, улыбаясь, пожимают плечами. Это бывалый народ, «тандем» здесь проходили еще в 2005-м, он плохо закончился.
И к роли «плохишей» здесь все уже привыкли: на Киргизию обычно показывают пальцем — там-де «стабильности» не бывает, одни революционно озабоченные мародеры.
Так и живем, окутанные страшилками про ужасы «нестабильного» Кыргызстана. Это образ того, как и чем живет действительно бедная и странная страна.
Нестабильная стабильность
Небольшое государство, не обладающее щедрыми запасами нефти и газа, интересно прежде всего своим географическим положением. Центр идентичностей, религий, материка, стык Тянь-Шаня и Гималаев. До сих пор здесь находят реликвии буддизма и христианства (несторианства). Одна из ведущих дискуссий о духовной основе живущих здесь некогда племен — мусульманстве или тенгринианстве (вера в небо).
Из доминирующих иерархий исторически наиболее устойчивая возрастная. Оформившиеся уже позже племена вместе с советской государственностью впитали уважение к иной вертикали — властно-чиновничьей. Даром что пиетет перед правящей номенклатурой наложился на обычай почитания старших. Так геронтологическая вертикаль совпала с традиционным институтом аксакалов (старейшин) и работала почти без изъянов. Только позже, став независимыми, киргизы сами и высмеяли эту «накладку», прикрепив к ней ярлык «дежурных аксакалов».
Высокие горы, предопределившие воззрения и свободу. Возможно, в этом причина, почему эти горные страны — Грузия и Кыргызстан, не имеющие толком ресурсов, — так неохотно следуют окружающим их «успешным образцам» и в религии, и в политике. Стараясь защититься от иных, быть может, действительно успешных моделей. Соседи Кыргызстана по Центральной Азии — страны, где в основном стабильно несменяемые авторитетные лидеры. Где все как бы спокойно и не менее тревожно. Лучше всего эту тревогу передает местная притча про два казана. Первый открыт, в нем кипит вода, содержимое бурлит и брызжет. Однако процесс предсказуем, потому как видно происходящее. Второй закрыт, все его внутренние процессы спрятаны от стороннего взгляда. Непонятна температура кипения, эффект от ингредиентов и специй. Этот казан непредсказуем, потому как закрыт.
Кыргызстан при всех странностях сегодня открытое государство. Здесь можно говорить и писать обо всем, эта свобода влияет и на качество бурных дискуссий, и на политические процессы.
Так случилось, что два первых президента были изгнаны, или, корректней, покинули страну в связи с обострившейся ситуацией. Один живет в России, другой в Белоруссии. Недавно произошла действительно легитимная, мирная передача власти. Этот ритуал спокойно, элегантно провела женщина — третий президент Кыргызстана и единственная женщина лидер в Центральной Азии. Ее зовут Роза, и это не фатальность революций.
Многие предсказывали крах принятой на референдуме летом прошлого года парламентской системе. Слишком это экстравагантно на фоне всеобщих президентских моделей. Кто-то был недоволен «излишней политической инновацией», кто-то недальновидностью странных азиатов. Как же теперь с ними договариваться?
Кыргызтанские лидеры со времен независимости не отличались особой последовательностью. Особенно в части займов и инвестиций, а теперь и вовсе не знаешь, «кому руку жать». Пойди пойми, когда даже не с кем персонально говорить, к какому институту подступаться!
Но киргизы опять улыбнулись. Им новая система пришлась по душе. Это же здорово, вся политическая сцена открыта, и конкурентность еще та! Кстати, в декабре «ушли» парламентского спикера. Много говорил о стабильности, но с полномочиями переусердствовал. Попросили его совсем не революционно — в рамках утвержденного регламента. Парламентская комиссия после разбирательств подтвердила вотум недоверия, выдвинутый одной из фракций по финансовым нарушениям, тот вынужден был уйти в отставку.
Есть ли ностальгия?
Наверное, да. Не по государству, а по атмосфере, по ценностям, по настоящему братству. По шестидесятникам — Ахмадулиной и Рождественскому. По тем тогда новым, как бы сейчас сказали, позитивным городам. Когда-то сюда съезжались со всего Союза, кипели комсомольские стройки — большой стране нужны были ресурсы. Сейчас это не города — скорее, тлеющие городища с оставшимися на память хвостохранилищами: Кызыл-Кия, Сулюкта, Кадамжай… Да много их в истории не только Кыргызстана.
До сих пор здесь авторитетно слово «товарищ» и непривычно «господин». До сих пор поют советские песни на настоящих народных праздниках. Вспоминают со слезами Вторую мировую, практически в каждой семье поминают ушедших дедов. Дети на всех языках учат Пушкина, читают Толстого и Чехова. Как ни парадоксально, но через советское русская культура впиталась здесь прочно. Этот процесс называется вестернизацией, русификацией. Так и было, до сих пор на русском читают и Шекспира, и даже Мураками.
В Кыргызстане остался один из самых монументальных, до сих пор функционирующих памятников советской эпохи. Эпохи, о которой мы когда-нибудь потом, сообща, не интерпретируя по-своему, напишем объективную главу. Токтогульская ГЭС — огромная махина, смыкающая на себе водные ресурсы Ферганской долины, построенная в середине прошлого века.
Электростанция, равная по масштабу египетским пирамидам. Амбициознейший по тем временам, прорывной проект — план ГОЭЛРО. «Лампочка Ильича» — одно из самых светлых наследств того проекта. Возможно, до этого и точно после на этой земле не было еще построено равного по мощи сооружения. В XXI веке Токтогулка вырабатывает, освещает и поит огромную территорию, в том числе далеко за пределами Кыргызстана. Возвышаясь над Центральной Азией не только огромным памятником, но уже став и «яблоком раздора» между новыми государствами, куда течет вода из этого символического резервуара.
Будущее
Неоднозначно. Слишком мы странные. Кыргызстан не катится по накатанной, не повторяется и не имитирует. Экспериментируя, пытается найти свое, себя. Кто-то называет это «развалом государственности», кто-то — модернизацией. Но в этой стране уже сложно представить, что завтра «закроют крышку», общество привито свободой — размышлять, говорить. К тому же все на виду, политическая арена в том числе.
Никто не боится десакрализации власти, а периоды делигитимизации воспринимают иначе, как те, кто не прав. Неправое дело дважды в стране исправили «в неправовом пространстве». Сгоряча, конечно. Ох уж эти горцы! Но все стало на место. Будущее, конечно, покажет, что есть право в этом пространстве.
Блуждающий паттерн
Как любое постсоветское государство, Кыргызстан, конечно, является еще и построссийским. Как-то не принято у нас говорить о постимперскости. «Империя», «империализм», «капитализм» — табуированные все еще термины о «тлетворном Западе». Так вот, эта империя со всеми плюсами и минусами оставила киргизам большой след. Начиная с самой государственности в ее сегодняшнем виде, заканчивая алфавитом на фоне соседей, постепенно переходящих на латиницу.
Резонно задать вопрос: что для Кыргызстана Россия? Наверное, мы все еще от нее зависим, мы слишком прикипели. Слишком, потому что эта страна, ее культура — для нас это еще и часть нас самих. Высокая цена была заплачена за то, что бы в нее войти, в ней быть. Но и слишком много общего было приобретено, пережито.
Россия как страна, ее просторы, тот самый дух, характер русский. Это и часть нас, кыргызстанцев, таких же нерациональных, прямолинейных и по-своему широких.
Но нынешнее государство… К нему так же патерналистски тяготеют наши политические элиты, они так же радеют за «стабильность». Обучая детей чаще всего на Западе, согласовывают свои шаги с Кремлем. Пытаются моделировать ситуации, вертикали, риторики. Их искреннюю веру и тягу «туда» можно понять, они сами оттуда, там учились, формировались, служили. Туда честно ведут страну и народ.
Проблема в другом: сам паттерн, который все так тщетно ищут, чтобы приклониться, неуловим. Он блуждает. И даже не потому, что лицемерен, нет, просто у него самого еще нет собственной траектории. Не политическая модель, здесь-то как раз все понятно. Траектории по отношению к абстрактному «постсоветскому пространству». Оно вообще ему нужно? Если да, то по инерции, наверное, по привычке. Поскольку страх съежившегося в оранжевом (по иронии) жилете кыргызстанца в период «русских маршей», менторски отчужденное — «вы хотите как в Киргизии?», да и все последние политики только в одной Центральной Азии демонстрируют, что «Беловежская пуща» — это незавершенный процесс.
При всех евразийских инициативах действительность такова, что имитация застигла даже интеграцию.
Политическое и культурное
Модели политические влияют на культурные. В этом вся печаль. Политическое на постсовке в большинстве своем убого, примитивно иерархично, не для народа. Такова и культура. Отсюда такой наплыв маргинального, ему потакают, поскольку легче управлять общей массой. Но если смотреть на это не в разрезе ситуации, а в разрезе времени — оно нас все больше отдаляет. Так же проникновенно и грустно, как тот известный припев из прошлого «Беловежская пуща, Беловежская пуща».
Автор — руководитель аналитического центра «Полис Азия».
