Цивилизация
В день, когда в Хамовническом райсуде Москвы феминисткам Pussy Riot предоставили
последнее слово, вельский райсудья Иванов уменьшил на целую четверть тринадцатилетний срок заключения сподвижнику Михаила Ходорковского Платону Лебедеву. И в тот же день в Замоскворецком суде столицы на процессе над Расулом Мирзаевым, после удара которого год назад умер Иван Агафонов, прокурор Зотова попросила переквалифицировать обвинение на более мягкую статью и приговорить подсудимого к двум годам ограничения свободы.
В то, что три этих судебных события — просто случайные совпадения, поверить сложно. К тому же днем позже двое фигурантов «болотного дела», Архипенков и Соболев, были выпущены под подписку о невыезде, что для этого «дела» явление, прямо скажем, нетипичное, даже с поправкой на то, что доказательств их нахождения на Болотной площади 6 мая у следствия, похоже, нет.
Все действия властей за последние месяцы говорили о горячем желании Кремля с примерной суровостью и с предельно широкой оглаской покарать всех, кто, с его точки зрения, перед ним провинился.
Указывает ли эта внезапная серия умиротворяющих жестов на желание начать разговор с обществом, так сказать, с чистого листа? Возможно. Хотя и не очень правдоподобно.
Более вероятным выглядит пока другое. Власти подбили предварительные итоги своих показательных репрессивных акций и пришли к выводу, о котором могли догадаться с самого начала: сегодняшнее российское общество — неподходящая аудитория для показательных процессов. Продолжать их по задуманным сценариям — только увеличивать собственную изоляцию и терпеть один моральный проигрыш за другим.
Ведь в первые дни после «панк-молебна» он расценивался как неуместная выходка даже в оппозиционных кругах, а его участницы почти повсеместно воспринимались как маргиналки. Пять месяцев безумного инквизиционного процесса, стойкость и атакующий стиль подсудимых все изменили.
Pussy Riot обрели мировую славу политических смельчаков, бросивших вызов Кремлю и варварски им гонимых. Защищая их, оппозиция ощутила прилив энергии, а провластная интеллигенция, ошарашенная средневековой дикостью обвинений, наоборот, раскололась. Приговора еще нет, но полное моральное поражение властей и поддержавших их церковников уже налицо.
Нечто подобное может произойти и на следующем показательном процессе — по «болотному делу», если продолжать настаивать на его полноформатном проведении.
Да и вся общественная атмосфера, плавно, но неуклонно накаляющаяся, насыщенная критикой и недовольством, свидетельствует о том, что истеричные кампании против «врагов» — это совершенно не то, чего народ ждет сегодня от властей.
Здравый смысл подсказал Кремлю, что пора признать неудачу лобовой атаки и приступить к перегруппировке сил, к переосмыслению если не целей, то хотя бы методов, а также и к демонстрациям мягкости на отдельно взятых участках.
Участки, выбранные для таких демонстраций, ясно показывают, по каким вопросам власти согласны проявить гибкость. Ни Лебедев, ни уж, тем более, Мирзаев, не являются политическими фигурами. Разделив судьбу Ходорковского, Лебедев не выглядит в глазах Путина личным конкурентом и соперником. Он не публиковал программных статей, не высказывал мыслей о стратегии управления страной и, выйдя на свободу, вряд ли займется политикой.
Но эта внезапно проявленная мягкость тщательно дозирована. Ничто ведь не мешало уменьшить срок еще на полгода, и Лебедев вышел бы на свободу прямо сейчас. И уж точно ничто не препятствовало тому, чтобы отпустить его по УДО. Но все отказы под очередными издевательскими предлогами по-прежнему в силе. На сегодня освобождение Платона Лебедева — это даже еще и не факт, а только обещание, цель которого — разрядить обстановку. Хотя, конечно, его и трудно было бы теперь взять назад без больших издержек.
Что же до дела Мирзаева, то знаменателен его контраст с политическими делами. Два идущих в Москве суда происходят словно бы в разные эпохи и в разных странах. В одном адвокаты и прокурор выступают на равных, материалы, приобщаемые к делу, не делятся на желательные и нежелательные, к экспертизе, благоприятной для обвиняемого, относятся с доверием. В другом все ровно наоборот по всем пунктам.
Такая вдруг возникла градация резонансных дел. Если обвиняемый абсолютно вне политики (как Мирзаев), то возможен вполне либеральный вердикт, хотя даже в этом случае оглашение приговора на всякий случай отложено на несколько дней. Если человек был когда-то осужден по политическому делу, но оппозиционным политиком стать не стремится (как Лебедев), то ему дают надежду на сравнительно близкую свободу. Если же под судом бесспорные политические оппозиционеры, то им сейчас приходится ждать, какую новую тактику придумает для себя Кремль в их отношении.
Уже видно, что неудавшийся эксперимент с показательными судами не будет продолжен в прежних масштабах. Запланированный было большой «болотный процесс» не состоится. Обвиняемых разобьют на несколько групп в надежде организовать хор раскаявшихся и молящих о снисхождении хотя бы на одном из мини-процессов.
Остаются дела открытых и не желающих каяться критиков системы — от Толоконниковой, Алехиной и Самуцевич, приговор которым отложен до следующей пятницы, до Навального, дело которого только еще начинают раскручивать.
Приговор Pussy Riot станет первым свидетельством того, обновился ли хоть сколько-нибудь подход Кремля по существу, а не только по форме. Здравомыслие подсказывает отпустить их на волю и этим хотя бы слегка минимизировать понесенный политический ущерб. А иррациональная жажда отомстить каждому, кто не склоняет головы, толкает упрятать их в колонию, окончательно закрепляя за ними звание мучениц режима.
Власти, может быть, еще не осознали, что показательно жестокие приговоры принесут им ничуть не меньшие моральные поражения, чем те, что уже принесли провалившиеся показательные процессы.
А ведь моральные поражения, когда их накапливается достаточно много, неизбежно ведут и к политическому поражению.
