Цивилизация
Российские монетарные власти не только готовятся к будущему новому глобальному финансовому кризису. Они соревнуются внутри себя, кто окажется пессимистичнее в прогнозах. Если во время прошлого кризиса чиновники до последнего пытались делать хорошую мину при плохой игре, сейчас различные ведомства не стесняются рисовать апокалиптические картины и тем самым как бы заранее доказывать свою профпригодность. Кроме того, таким образом власти дают понять, что в ближайшие годы возможностей в полном объеме исполнять щедрые предвыборные финансовые обещания главы государства или реализовать планы развития за счет госинвестиций не будет.
Центральный банк предложил доработать кризисный сценарий, подготовленный Министерством экономического развития. Первый заместитель председателя ЦБ Алексей Улюкаев не согласился с выводом министерства, что ЦБ не станет спасать рубль в случае резкого падения цен на энергоносители, сосредоточившись на недопущении резкого роста цен.
Письмом Улюкаева Центробанк ответил на так называемый кризисный сценарий развития российской экономики до 2015 года, обнародованный МЭРом в начале августа.
По этому сценарию, инфляция в 2013 году достигнет 11,9%. Реальные доходы населения сократятся на 3,7%. Инвестиции в основной капитал снизятся на 9,1%. За год из страны уйдут $80 млрд (прогноз на не считающийся катастрофическим 2012 год — $50 млрд, а в 2011-м утекли те же $80 млрд). Цены на нефть снизятся до 60 долларов за баррель. На этом фоне Минэкономразвития прогнозирует падение курса рубля на 43%, почти до 46 рублей. При этом, считает МЭР, Центробанк не станет проводить массированные валютные интервенции для поддержки курса рубля, как это было в кризис 2008—2009 годов. Хотя и тогдашнюю ситуацию на валютном рынке называли ползучей девальвацией, упрекая ЦБ в недостаточной поддержке национальной валюты.
Любопытно, что Минфин посчитал этот сценарий Минэкономразвития недостаточно пессимистичным и предложил коллегам разработать еще более алармистский прогноз развития экономики. Одной критикой Минфин не ограничился. Он до сих пор не согласовал часть социальных расходов бюджета на 2013—2015 годы. Среди статей, которые, по мнению Минфина, не могут быть приоритетными при распределении финансирования, индексация зарплат бюджетников, социальные пособия, фундаментальные научные исследования и наукограды, в том числе сколковский проект.
Сейчас для правительства и монетарных властей в целом лучше проявлять максимальный экономический пессимизм, чтобы потом не оказаться в глупом положении, если потрясения действительно окажутся глобальными.
Прошлый кризис научил российскую власть, что разговоры о стране как об «островке стабильности» и «тихой гавани» в бушующем море обвала рынков реально снижают рейтинг в глазах стремительно беднеющих граждан.
Политически гораздо более выигрышно готовиться к худшему, а потом рапортовать, что этого худшего не произошло или что Россия прекрасно вышла из тяжелого экономического положения. Не случайно тезис о том, что Россия якобы очень успешно преодолела последствия кризиса 2008—2009 гг., был одним из ключевых в экономической части предвыборной риторики Владимира Путина на президентских выборах. Хотя и падение экономики в стране было сильнее, чем в других государствах группы БРИК, с которыми Россия любит себя сравнивать, и восстановить докризисные темпы экономического роста до сих пор не удалось.
За четыре года популярность нынешнего президента существенно снизилась (согласно свежим данным Левада-центра, рейтинг одобрения главы государства упал до самого низкого уровня за все время наблюдений — 63%, как это было и в декабре 2011 года, а рейтинг доверия составил 37% против 44% в марте 2012 года). А правительство Медведева по определению не может быть популярнее правительства Путина, боровшегося с прошлым кризисом. Поэтому демонстрация максимального экономического пессимизма ограждает министерства от попыток обвинить их в игнорировании действительно сложной макроэкономической ситуации в мире. Кроме того, «страшные» прогнозы дают власти так называемый эффект низкой базы, только не экономический, а политический.
Население, которое, правда, экономических прогнозов у нас не читает, заранее начинают готовить к худшему в надежде, что это худшее не станет для него неожиданностью и не будет ассоциироваться с беспечностью или недееспособностью властей.
А тот же Центробанк загодя хочет снять с себя обвинения в «непротивлении» резкой девальвации рубля, если таковая состоится. Все-таки курс рубля — один из немногих экономических показателей, который «шкурно», на себе, ощущает подавляющее большинство.
В любом случае экономическая и политическая конъюнктура в России явно не способствует решению задач развития. Поэтому тень Алексея Кудрина с большой долей вероятности будет витать над кремлевскими и белодомовскими кабинетами.
В ближайшие годы Россия обречена иметь достаточно консервативный бюджет независимо от предвыборных обещаний Путина в социальной сфере или гигантских планов по перевооружению Российской армии.
Для власти сейчас лучше «страшные цифры» в экономических прогнозах, чем в жизни.
