Цивилизация
При всем многообразии откликов на уход российской делегации из зала заседаний Генассамблеи ООН во время скандальной речи Михаила Саакашвили, в них упускается один принципиально важный момент. Демонстративные выходы из зала в знак протеста против чьих-либо высказываний — дело нередкое. Но центральным пунктом у Саакашвили были не столько нападки на российский политический режим, сколько обличение Евразийского союза, изображаемого им как реставрированная империя, в которой бывшим советским республикам отводится роль колоний. Самым убедительным из всех возможных ответов на это мог бы стать совместный демарш всех потенциальных членов этого проектируемого объединения. Однако делегации Белоруссии, Казахстана, Таджикистана, Киргизии и Армении за россиянами не последовали и остались на своих местах.
Это отсутствие солидарности с Москвой со стороны официальных друзей, союзников и получателей материальных выгод вовсе не какой-то изолированный эпизод. В эти же дни на заседании Высшего Евразийского экономического совета в Астане белорусский премьер Михаил Мясникович отказался присоединиться к России в экономическом нажиме на Украину, предложив избегать огульных суждений и искать прагматичный подход в дальнейших отношениях с этой страной.
Характерно, что премьер Дмитрий Медведев в последующем разговоре с журналистами уклонился от ответа на вопрос, как он относится к этому заявлению. Зато повторил аргумент, вошедший в оборот пару месяцев назад: «После подписания договора с Европой… они получат значительные потоки европейских товаров, которые будут давить на украинский рынок, и в конечном счете эти европейские товары будут оказываться на нашем рынке. Мы не можем так безучастно к этому относиться, поэтому в рамках подписанного нами договора о зоне свободной торговли стран СНГ… нам придется применять специальное приложение к нему — приложение № 6 о защитных мерах в случае угроз экономического характера».
Когда в позапрошлом году заключался упомянутый договор о свободной (то есть беспошлинной) торговле со странами СНГ, включая и Украину, эта опасность никому в Кремле или в правительстве почему-то не пришла в голову. А Белоруссия, для которой Украина — один из главных торговых партнеров, и сегодня не усматривает для себя каких-либо угроз от этой надвигающейся якобы европейской торговой агрессии.
Ей готовятся дать отпор только в Москве. В августе, в дни репетиции новых российско-украинских торговых отношений, на границе разгружали даже вагоны со щебенкой на предмет проверки ее украинской национальности и выяснения, не прикатила ли она, допустим, из Люксембурга.
И не случайно там же, в Астане, переговоры с украинским премьером вел не Таможенный союз, не главы правительств всех трех его государств, а один только Дмитрий Медведев. И он же единолично признал их результаты неудовлетворительными. То есть даже самые близкие, Белоруссия с Казахстаном, не желают нести материальный ущерб от антиукраинских санкций и открыто советуют старшему партнеру сдержать эмоции.
Постсоветские государства воспринимают любое интеграционное объединение лишь как союз эгоистов, участие в котором обещает извлечение из сотрудничества с Россией каких-то сугубо конкретных экономических и политических выгод. Демонстрируя этим, кстати, что безропотными колониями они себя как раз и не чувствуют. Именно поэтому, извлекая многомиллиардные барыши из членства в Таможенном союзе, они откровенно препятствуют преобразованию его в Евразийский союз. Казахстан напоминает о несовместимости любых надгосударственных структур с национальным суверенитетом. О Минске и говорить не приходится.
Надежды Кремля на то, что партнеры в обмен на материальные выгоды согласятся влиться в некое единое и руководимое, естественно, Москвой политическое образование, каждодневно подтверждают свою утопичность.
Таджикистан и Киргизия, кандидаты на вступление в ТС, считают свою исключительную бедность вовсе не препятствием для вхождения в это объединение, а только поводом для затребования дополнительных субсидий. У киргизского премьер-министра даже готов проект специального фонда развития, из которого можно было бы большой ложкой черпать российские деньги.
И Армения, которую в последний момент убедили выбрать ТС и отказаться от ассоциации с Евросоюзом, делает это уж явно не из альтруизма и даже не из интересов взаимной торговли. Торговля со страной, которая не граничит с Россией, никак не может быть большой (на сегодня она составляет меньше одной пятисотой доли российского внешнеторгового оборота). Ереван рассчитывает на военно-политическое прикрытие в своем конфликте с Азербайджаном, а также, видимо, и на то, что российские предприятия и банки получат не подлежащий обсуждению совет вкладываться в экономику Армении. При нарастающей нехватке денег в самой России это говорит об очень уж сильном желании взять хоть какой-то реванш за «побег» Украины и Молдавии.
У каждого из интеграционных партнеров России свой стиль отношений с донором. У Минска, например, это отсутствие даже внешних проявлений лояльности. Причем Москва вроде как привыкла к этому и голоса не повышает, опасаясь, видимо, как бы не стало еще хуже. «Калийный» конфликт, сопровождавшийся показательным арестом гендиректора «Уралкалия», вроде бы движется сейчас к разрешению, и притом к такому, которое, как полагают, будет выгоднее белорусской казне. И за все эти недели Владимир Путин не высказал публично ни одного критического или хотя бы укоризненного замечания в адрес белорусского коллеги — ни на сочинской встрече лидеров ОДКБ, ни на совместных военных учениях, хотя это грозное зрелище, весьма любимое обоими государственными деятелями, вроде бы располагало к открытому и прямому обмену мнениями.
Продвигаемый Москвой интеграционный проект невыгодным образом сочетает в себе материальную убыточность для России с организационной хрупкостью и полным отсутствием единого или хотя бы близкого понимания стратегических задач его членами.
Тут каждый за себя, каждый ловит свой интерес, и у каждого есть повод для недовольства Москвой, слишком властной, слишком непредсказуемой и недостаточно якобы щедрой.
Запроектированного в Кремле централизованного объединения нет, а то, которое получилось, скорее запутывает и усложняет отношения со странами-партнерами, чем укрепляет сотрудничество с ними.
Оборотная сторона этой зацикленности на интеграционной мифологии — преувеличенная враждебность к тем, кто не захотел к ней приобщаться. Домашние споры, которые кипели на Украине по поводу ассоциации с ЕС, утихли сразу же после начала нелепой торговой войны, опирающейся на идеологическую базу, которую сформулировал советник российского президента Сергей Глазьев. Аргументы Глазьева возымели редкостный эффект — украинский восток и украинский запад объединились в общем желании сблизиться с Евросоюзом.
Экономический ущерб обеим странам (Украине — больший, России — меньший, но тоже вполне ощутимый) уже нанесен и продолжает расти. Еще серьезнее ущерб моральный. Обе наши страны, будь мы в ссоре или нет, останутся ближайшими соседями. Отношения все равно придется налаживать. Но войти в образ реалистичного и благожелательного партнера — дело трудное и небыстрое после того, как прослыл импульсивным и недобрым ревнивцем.
Словно бы специально для укрепления этого невыигрышного образа сейчас осуществляется серия точечных операций по воспрепятствованию импорта из Литвы, единственной прибалтийской страны, до сих пор сохраняющей крупную торговлю с Россией. Если отбросить предположение, что цель мероприятия — убедить всех, что с нами лучше вообще не торговать, то остается вроде бы одна версия: на литовских продуктах вымещают простую человеческую обиду на то, что именно в Вильнюсе в ноябре намечены к подписанию договоры Украины и Молдавии об ассоциации и свободной торговле с ЕС.
Раздрай на постсоветском пространстве вызван попытками продвинуть внутренне противоречивую и по сути своей утопическую модель интеграции, с ее взглядом назад, а не вперед, с ее нежеланием отделять политику от экономики, мифы от реальных выгод. В конечном счете с постсоветскими соседями все равно придется налаживать отношения, как с любыми другими странами, — на основе практических интересов. Любой союз, построенный на враждебности к «беглецам», на эгоизме и лукавстве младших партнеров, на амбициях и неискренности старшего, — это просто попытка отложить встречу с неизбежным будущим.
