Цивилизация
7 мая 2012 года состоялась инаугурация президента России Владимира Путина. Формально он пришел на первый шестилетний срок, фактически правит страной уже 15 лет — с момента назначения премьер-министром на закате правления Бориса Ельцина. Но с точки зрения контуров будущего России нынешний президентский срок Путина действительно первый.
В первый же день после возвращения в Кремль он подписал пакет указов во исполнение своей предвыборной программы, в их числе указы об экономической и социальной политике, о здравоохранении, образовании и науке, об обеспечении граждан доступным жильем и повышении качества услуг ЖКХ. В этой предвыборной программе были заявления о наращивании военных расходов и гигантском перевооружении российской армии, но не было ни слова о категорическом разрыве с западной цивилизацией или курсе на экономическую самоизоляцию страны.
Там еще не было ни «иностранных агентов», ни тем более «национал-предателей». Зато был пункт о создании 25 млн рабочих мест к 2025 году.
Спустя два года мы живем действительно в другой стране, хотя и с тем же набором проблем. Расходы на здравоохранение, образование и науку сокращаются, а на армию растут. Экономический рост в стране начал резко замедляться еще до эскалации украинского кризиса, а теперь и вовсе рискует обернуться спадом. Мощный отток капитала не прекращается с 2008 года. Россия, по сути, уже вступила в первый за время нахождения нынешнего президента на своем посту внутренний экономический кризис, никак не связанный с проблемами глобальной экономики, которая как раз из кризиса постепенно выбирается.
Олимпиада в Сочи два года назад однозначно казалась главным политическим проектом власти. Вторым главным проектом выглядел Евразийский союз. Однако исторический эффект Олимпиады был фактически обнулен украинским кризисом, затмившим для мира и для самой России даже абсолютно неожиданную победу российской команды в медальном зачете сочинских Игр.
На данный момент главным достижением российской власти в сознании россиян стала не Олимпиада, не относительное замирение Чечни, а присоединение Крыма.
Но все идет к тому, что экономические потрясения в стране и обострение геополитической ситуации могут существенно затемнить свет бескровной крымской кампании. Судьба Евразийского союза и единого экономического пространства во многом будет определяться исходом украинского кризиса и дальнейшей ролью России в его преодолении.
При этом на фоне начавшейся идеологической кампании по фактическому уничтожению смысла всей постсоветской истории России по-прежнему под большим вопросом сами основы нашей сегодняшней государственности. У нас по-прежнему нет новой национальной экономики: мы продаем преимущественно разработанное еще в СССР оружие, а также нефть с газом тоже преимущественно с разведанных в советские времена месторождений. У нас отсутствуют ключевые институты государства: парламент не парламент, суды не суды, партии не партии, СМИ не четвертая власть. Фактически единственным институтом сегодняшнего российского государства является сам правитель. Только он определяет, куда мы завтра повернем во внешней и внутренней политике, с кем будем дружить и враждовать. Именно он решает, что сегодня считать злом, а что добром.
Степень неопределенности будущего России не меньше, чем в самом начале 90-х годов. Мы переживаем очередной революционный слом эпох.
Спустя всего два года после начала проекта построения новой России у страны нет ни внятно обозначенных стратегических целей, ни, естественно, представлений о методах их достижения. Социальные указы, с которых начинался третий срок нынешнего президента, явно больше не являются приоритетом государства. В 2000 году построение социального государства вообще провозглашалось приоритетом всей политики власти в программе, которую для начинающего свое правление президента писал Центр стратегических разработок во главе с Германом Грефом.
Сегодня очевидно, что качество жизни людей точно не является даже формально заявленной целью нынешней власти. Место экономики в системе ценностей власти заняла геополитика, место конкретного гражданина — абстрактные интересы государства.
Теперь точно известно, что большинству россиян нравится чувствовать себя жителями страны, способной приращивать территории. Но по-прежнему неизвестно, какую цену заплатит Россия за очередной лихой поворот истории и куда эта дорога приведет.
Но во всей этой революции сверху есть и очевидный элемент стабильности. При всех колебаниях, потрясениях, метаниях, по существу в судьбе страны ничего не меняется: Россия остается государством с туманным прошлым, непредсказуемым настоящим и почему-то никак не наступающим светлым будущим. И, кстати, по-прежнему непонятно, каким именно в представлении граждан это светлое будущее должно быть.
