Цивилизация
Приговор по делу Сергея Удальцова и Леонида Развозжаева, обвинявшихся в организации массовых беспорядков с целью свержения власти, не оказался неожиданным. Удальцову, одному из лидеров бывшей российской несистемной оппозиции, дали 4 года 6 месяцев колонии общего режима. Развозжаеву — те же 4 года 6 месяцев плюс штраф в 150 тыс. руб. за незаконное пересечение границы.
По своей статье они получили практически минимальные сроки. При этом от реального срока Развозжаева не спасла сделка со следствием, а Удальцова – публичная и без сомнений искренняя поддержка позиции Кремля по Украине и критика «евромайдана».
Формально оба могут выйти по УДО к думским выборам 2017 года, но у того же Удальцова, если бы он вдруг решился баллотироваться, по действующем закону такого права не будет. Судимость исключает возможность бороться за любые позиции в выборных органах власти всех уровней.
Показательно и полное отсутствие реакции общества на приговор Удальцову и Развозжаеву.
Очевидно, что это дело, мягко говоря, находится сегодня уже на далекой периферии проблем, реально волнующих россиян горячим летом 2014-го. Мировая война, санкции, Новороссия — тут уж не до внутренних проблем России и тем более не до конкретного политического уголовного процесса.
Действующие власти последовательно избавляются не только от останков несистемной оппозиции, но и от формальных оппозиционеров в самой системе власти.
Похоже, подходит к концу недолгая – меньше года – история управления Екатеринбургом Евгения Ройзмана, единственного оппозиционера, сумевшего выиграть выборы у кандидатов от власти с момента возвращения Путина на пост президента.
Ройзмана собираются сместить с должности с помощью уголовного дела против местного депутата Олега Кинева, который утверждает, что зверски убил пенсионерку, пытаясь завладеть ее квартирой и имуществом, из-за своих долгов перед мэром Екатеринбурга.
Кинев, как и Ройзман, представляют партию «Гражданская платформа», из которой уже ушел ее основатель Михаил Прохоров и активно пытается теперь уйти его сестра Ирина. При этом нужно отметить: Ройзман – не находится в оппозиции ради оппозиции. Он совершенно спокойно готов работать с властью и даже быть ее частью, однако у него сохраняются принципы, которыми он не готов поступиться. Это делает его ненадежным и уязвимым одновременно.
Российская власть больше не играет даже в видимость возможности участия оппозиции в реальной политике внутри страны.
Уже даже не оппозиции в классическом значении этого слова, а в его российской интерпретации: участие в общественно-политической жизни страны тех, кто имеет мнение, хотя бы немного отличное от заявленного свыше и становящегося единственно возможным.
Год назад перед выборами мэра Москвы многим казалось, что нам предстоит реальное мирное политическое сражение власти и оппозиции. Что есть в стране выборы, которые имеют какое-то значение. Алексей Навальный был вторым по упоминаемости политиком в стране после неизменно первого. На полном серьезе политологи и публицисты писали тексты с прогнозами возможного президентства Навального.
В публичном пространстве звучали имена Акунина, Парфенова, того же Удальцова как неких неформальных лидеров некоего протестного движения, причем качественно нового по сравнению со всеми возникавшими в новейшей истории. Это был не бунт, не красный декаданс, а появление в общественной жизни России нового среднего класса, готового принять на себя часть ответственности за развитие страны.
Где все это сейчас? Легальное политическое поле выжжено. Даже «Единая Россия» мелькает в этом поле нечасто – все слилось в хор безликих безымянных политиков, безоговорочно поддерживающих и горячо одобряющих деятельность единственного политика в стране.
До выборов в Мосгордуму, уже ничего не меняющих и не решающих, не допускают ни одного реально оппозиционного кандидата. На губернаторских выборах в Петербурге — то же самое.
Российская политическая жизнь заморожена, хотя и кипит на пропагандистском огне где-то между Крымом и Донбассом.
Президент России на недавнем заседании Совета безопасности сказал: «Опираясь на гражданское общество, мы никогда не допустим мысли о том, чтобы совершенствование нашей работы во всех этих областях было позволено исключительно для закручивания каких-то гаек». И добавил: «Крайне важно, чтобы активную позицию занимало наше гражданское общество, реагировало на факты нарушения прав и свобод человека, вносило свой вклад в профилактику радикализма и экстремизма, по совершенствованию системы госуправления». То есть по крайней мере как фигура речи гражданское общество и внутренняя политика все-таки остаются.
Правда, учитывая состояние нашего гражданского общества и обилие фейковых гражданских структур, это самое общество оправдывает прикрепившуюся к нему аббревиатуру «ГРОБ». В своем нынешнем виде оно может быть использовано скорее для шумовой поддержки власти, но не для контроля за ее эффективностью.
Российская система управления при рекордном рейтинге президента и полной ликвидации оппозиции как субъекта легальной политической жизни не стала более стабильной, более открытой, более эффективной. Она стала единственно верной и возможной и задала тренд за еще большее укрепление этой «единственности».
Сегодня даже трудно предположить, в каких географических границах, с какой экономической ситуацией и политической конфигурацией Россия подойдет к думским выборам 2017 года.
Нельзя даже исключать того, что вовсе не будет думских и президентских выборов в назначенные сроки, что в стране придется вводить чрезвычайное положение, что не запретят хождение доллара и выезд граждан за границу.
Конечно, возможно формирование оппозиции в эмиграции по «ленинскому образцу» – со своими СМИ и сочувствующими как внутри России, так и за ее пределами. Вопрос в том, станет ли новым Лениным, например, Михаил Ходорковский, финансовый и моральный капитал которого позволяет ему сыграть некоторую политическую роль в истории России? Однако здесь возникают и другие вопросы: нужно ли это самим эмигрантам и нужен ли России новый Ленин?
В нашей истории было много неожиданных и драматичных поворотов, когда в авангарде оказывались совершенно неожиданные политические силы и фигуры. Сейчас, возможно, мы вплотную подошли к очередному такому повороту. Потому что долго жить без внутренней политики ни одно государство не может.
Если, конечно, это не Северная Корея и наши власти не решили твердо идти именно по такому пути. В таком случае разговор об оппозиции не имеет вообще никакого смысла.
