Цивилизация
В сочинениях в 90-е школьники писали, что хотят стать бандитами или проститутками — тогда именно эти социальные роли вдруг стали казаться наиболее успешными и привлекательными. Сила, деньги, власть, внимание и поклонение. Мечты о космонавтах, врачах и учителях, воспетые в Советском Союзе, были выброшены за порог новой жизни по новым понятиям.
Затем все захотели стать влиятельными бизнесменами и олигархами, в крайнем случае финансистами, юристами и экономистами. В общем, теми, кто близок к олигархам и тоже, можно сказать, успешен в этой жизни. В нулевые идеальное будущее воплотилось в образе высокопоставленного чиновника, имеющего почти не ограниченную власть и доступ к государственным богатствам.
И все это время медленно, но неуклонно смещались общечеловеческие представления о том, что «хорошо», а что «плохо».
Старые советские ориентиры были разрушены, а новые так и не появились, все время меняясь согласно оперативным идеалам текущего дня. Пророков в своем отечестве не осталось, моральных фигур, напоминающих о границах добра и зла, — тоже.
И все чаще к каким-то вроде и плохим качествам стали добавляться оправдания в виде «но».
Быть проституткой или продажным чиновником вроде как плохо, но ездить на «Лексусе» — хорошо. Отнимать деньги силой или физически устранять конкурентов вроде как негуманно, но, с другой стороны, «если не ты, то тебя».
С этой психологией нуворишей «деньги чуть выше морали» и благодаря дорогой нефти мы без серьезных потрясений дотянули до 2010-х. Внешне цивилизовались. Даже одно время возник запрос не только на красивые машины и удобные квартиры, некоторые сегменты пошли дальше и выдали запрос на улучшение качества жизни вокруг.
Не получилось. Не смогли, не дали,
а тут и ситуация вновь начала меняться. И удобный союз «но» опять пригодился.
Вроде нехорошо разочаровывать избирателей, устраивая «рокировку» Медведев — Путин с пояснением «мы давно об этом договорились», но ведь это только на пользу стабильности страны, которой как никогда нужен сильный лидер.
Вроде нехорошо лишать сирот (самых незащищенных граждан в нашей стране) возможности попасть в семью, получить лечение. Пусть за рубежом, пусть мы потеряем гражданина, но спасем жизнь и будущее. Но Америка снова становится врагом, а значит, сироты останутся на родине, пусть и в детдомах.
Вроде по Конституции секс-меньшинства — люди с такими же правами, как все остальные, но говорить, что быть геем в XXI веке нормально, в современной России вроде как нельзя, а закон «о пропаганде гомосексуализма» помогает этот вопрос решить юридически.
Год назад мы перешли новую грань — между «можно» и «нельзя».
Вроде бы нельзя нарушать международные договоренности, которые закрепляют суверенитет и территориальную целостность страны, но ведь могла пролиться кровь! А значит, лучше присоединить территорию, послав туда «вежливых людей». Сказать сначала, что «наших» там не было, а потом признаться, что были и курировали референдум. Тем более что граждане России в большинстве своем с восторгом поддержали и нарушение границ, и «военную хитрость».
Вроде бы нельзя становиться наемником (российское законодательство грозит за это уголовным наказанием), но если это ради русских, которые страдают, то можно назвать наемников добровольцами и делать с ними большие интервью в массовых СМИ, превращая их в былинных героев.
Вроде нельзя составлять «расстрельные списки» оппозиции и натравливать одних граждан на других, но можно вывесить на правительственной трассе (на Новом Арбате, напротив «Эха Москвы») баннер с лицами и именами «пятой колонны».
Вроде нельзя пытать людей, пусть даже подозреваемых в убийстве, — и потому, что нельзя по закону, и потому, что признание под пытками нельзя считать объективным, но можно пригрозить правозащитникам, которым задержанные пожаловались на пытки, что те сами могут сесть, если будут мешать следствию.
Вроде нельзя оправдывать убийства никого и никогда, но и после расстрела карикатуристов «Шарли Эбдо», и после убийства Немцова масса российских аналитиков и политиков занялись именно этим. Подбором аргументов:
Но ведь карикатуристы не могли не понимать, что они оскорбляют верующих; но ведь Немцов выступал против политики президента, когда всем, напротив, надо сплотиться против врагов снаружи и внутри; но ведь он готовил доклад о доказательствах наличия российских войск на юго-востоке Украины.
Стремительная замена вчерашних «нельзя» на сегодняшние «можно» ведет прямиком к ситуации, когда
у страны может не остаться альтернативы политическому террору. И, кажется, именно к этому подталкивают Путина те силы, которые либо стоят за убийством Немцова, либо просто хотят использовать эту ситуацию.
Чего они хотят? Пройти марш-броском до Киева, задраить страну как подводную лодку, истребить ради светлого будущего всех, кто скажет слово против, устроить жизнь по образу и подобию КНДР?
Неизвестно. В том числе потому, что фразы «навести порядок», «укрепить государственность», «защититься от врагов» могут быть интерпретированы совершенно по-разному.
Термин «революционная целесообразность» мы уже проходили, хорошо известно, к чему эта «целесообразность» привела. Сегодня прилагательное «революционная» никто использовать не будет. Но все более активное толкование «целесообразности» вкупе с этим коварным «но» может окончательно лишить общество осознания той черты, которую переступать нельзя.
