Цивилизация
Уже стандартной стала такая фотография: в музее перед какой-нибудь знаменитой картиной (хоть перед «Ночным дозором», хоть перед «Явлением Христа народу») на скамейке сидят человек десять, и все смотрят в экраны своих смартфонов. Листают ленту, отвечают на комментарии или чатятся в мессенджерах.
Вздохи, ахи, возмущенные восклицания. Да, выглядит диковато. Но что с этим можно поделать? «Ничего нельзя поделать!» — разводят руками капитулянты прогресса. Мол, все, фарш невозможно провернуть назад, социальные сети не отменишь, как не отменишь легкие, пришедшие на смену жабрам. Или половое размножение, пришедшее на смену делению или почкованию.
Не знаю, как насчет дыхания и секса, а радикально прищучить социальные сети можно. Причем с помощью самих социальных сетей. Поскольку активность пользователей тщательно отслеживается, нет ничего трудного заметить и записать, сколько времени данный индивид проводит в ФБ, «Инстаграме» и прочих сетях и мессенджерах. И установить правило: полчаса в день в соцсетях — норма. Сорок минут — уже многовато. А те, кто проводит в соцсетях более часа — у тех и продвижение по службе будет затруднено, и заработок значительно ниже (чем больше минут в ФБ, тем меньше денег в получку, вот так, по прогрессивной шкале!). И бонусов нет, и на пенсию позже, и медстраховка дороже и скуднее одновременно… Потому что британские ученые тут же объяснят, докажут, покажут на графиках, сколь пагубно отражается увлечение социальными сетями на интеллекте, работоспособности, морали и физическом здоровье.
Конечно, всякий гражданин сможет реабилитироваться. Но для этого ему придется сильно сократить свое пребывание в соцсетях — и не под честное слово, а под пристальным гуглонадзором. Вот пусть годик поживет на фейсбучном детоксе, не более 15 мин в сутки, тогда сможет вернуться в общество тех, кому открыты все дороги и зарплаты.
То есть сделать это, разумеется, можно. Борются же с курением, и довольно успешно, используя административные процедуры.
Возможно, когда-нибудь так и сделают. Но не сейчас.
Сейчас социальные сети вкупе с возможностью отслеживать и анализировать запросы в поисковых системах — наилучший способ контроля за людьми. Больше того — это матрица перехода от более или менее традиционной демократии к некоей «гуглократии», что ли. Демократия — это не только разделение властей и свободные выборы. И уж конечно, не «право большинства диктовать свою волю меньшинству» (не надо безграмотных отсылок к древнегреческой политической практике). Современная демократия — это прежде всего уважение к любой отдельной личности, к правам человека (любого человека) — а также рациональное обоснование всего на свете.
Эта идеальная модель уступает место другой идеальной модели. Которая, прежде всего, основана на полной прозрачности частной жизни. Слово «прозрачность» здесь недостаточно точно — речь идет даже о демонстративности, о нарочитой выставленности напоказ. Также в этой новой системе отсутствует само понятие об истине и, соответственно, о рациональных процедурах убеждения и доказывания. Соответственно, обесцениваются казавшиеся незыблемыми идеалы государства и права. Им на смену приходит нечто зыбкое и верткое, обусловленное ситуативными интересами элит, а то и совсем небольших групп особо влиятельных и богатых физических лиц. Доказательство же целесообразности того или другого политического и экономического действия переносится из сферы права, логики или здравого смысла в сферу пропаганды. В том числе и с помощью социальных сетей.
Поэтому пора понять, что движение к дальнейшим вершинам цивилизованности, права, просвещения и гуманности на наших глазах заканчивается.
Демократия как ценность, как образ жизни и образ мыслей, как целостное мировоззрение и реальный опыт сотен миллионов людей началась с окончательной отменой крепостного права в Европе и рабства в США и особенно процвела во вторую половину ХХ века. И вот она кончается. То есть всего примерно полтораста лет. А если считать от Всеобщей декларации прав человека — то вообще лет семьдесят. Всего ничего.
Нам (которым сегодня от 35 до 85) очень повезло. Нам выпало жить в эпоху краткого и хрупкого торжества некоторых светлых идей, которые расцвели после Второй мировой войны. Человечество ненадолго ужаснулось — и попробовало жить по законам добра и разума. Хотя, конечно, не всегда, не всякий раз, часто криво, косо, нелепо, неумело. Но хоть стремление было! И не везде, конечно — а только на небольшом пятачке мирового Севера, этой едва четвертушки земного шара. Где нам, дорогие читатели и читательницы, повезло родиться.
Демократия оказалась капканом для добра и разума. Потому что не дать темным и злобным людям право голосовать (и вообще участвовать в управлении государством) — это не демократия. Дать — демократия кончится еще скорее.
А откуда вообще взялись эти темные и злобные люди? Почему их не было, когда отменяли крепостное право, когда давали право голоса женщинам и беднякам, когда облегчали въезд и выезд, когда гарантировали неприкосновенность частной жизни и тайну переписки, провозглашали свободу слова, когда демонтировали колониальные империи и давали свободу Африке и Азии? Где были яростные ксенофобы и мужские шовинисты, аристократы и элитаристы, а также сторонники репрессий, цензуры и изоляции? Неужели их не было, и вот они вдруг возникли неизвестно откуда?
Конечно, они были. Но их голос не был слышен — в огромной мере из-за того, что не было социальных сетей. Безъязыкая улица корчилась, покорно слушая государственных мужей и светочей культуры, которые сеяли разумное, доброе и вечное. Ну или хотя бы старались сеять. Господствовала идейно-ценностная вертикаль. А теперь улица получила голос, стала петь и разговаривать и сформировала собственную горизонталь. Не шибко грамотную, но зато злую (потому что недовольную повседневными тяготами) и совершенно не приученную к логике, доказыванию, спокойному обсуждению. Но зато наслаждающуюся своим численным превосходством. И, разумеется, внутри этой мощной горизонтали словом «демократия» называют численное преобладание злости над добротой, неграмотности над ученостью, крика над рассуждением.
Демократия — вместе с просвещением, добром и разумом — оказалась как бы куколкой (как в игрушечном, так и в биологическом смысле). Монстр истории отложил яйцо, из него вышла прожорливая гусеница войн и революций — которая в конце 1940-х вдруг окуклилась и стала такой хорошенькой фарфоровой штучкой. Все обрадовались, как дети. Решили, что куколка — это куколка навсегда. Простите за игру слов.
Но вот она на наших глазах лопается, и из нее высовываются лапы нетерпимости, невежества, расизма, фундаментализма и всепожирающей агрессивности. Это мир, в котором придется жить нашим детям и внукам. Темный, злой и неуютный. Хочется попросить у детей и внуков прощения.
Но — за что?
За наивность? За веру в доброе в человеке? За желание помочь всем бедным, освободить всех угнетенных? За бесконечное сострадание ко всем, даже к палачам собственных отцов и дедов? За признание прав человека за теми, кто сам этих прав не признает и глумится над ними? Но разве добро — это грех, за который надо каяться?
Во все времена (ну, или почти во все времена) старики ворчали на молодежь за то, что она, эта молодежь, была слишком умная, слишком гуманная, слишком терпимая — по мнению стариков.
«Чего это вы, молодые, придумали? Крестьян освобождать? С рабовладением бороться? Женщинам давать равные права? Незаконнорожденных избавить от клейма? Рабочий день сократить до 8 часов? Больничные листы и пенсии? Рабочий, значит, тоже человек? И негр? И даже еврей? И, страшно подумать, гомосексуал? И детей сечь нельзя?
Ну, вы даете!
Значит, можно в Бога не верить? Значит, какая-то генетика? Кибернетика? Законы небесной механики? Теория относительности? Ядерная физика? Кино и телевидение? Авангард в литературе, театре и живописи? Бедняк, значит, тоже имеет право голосовать? Монархия, значит, пережиток? Война дворцам? Налоги на сверхдоходы? Парламент? Ограничение власти государя? Рациональное обоснование всего, что существует? Права личности? Неприкосновенность частной жизни? Отмена смертной казни? Свобода совести? Свобода печати? Шествий и демонстраций?
Совсем с ума сошла эта молодежь!»
Вот каков был многовековой спор отцов и детей. Нынче дело обстоит несколько иначе, если не сказать, что совсем наоборот.
Дети говорят отцам:
«Задрали вы нас своей терпимостью и гуманностью! Распустили всякую шваль. Потому что порядок нужен! Мигрантов надо выселять! Евреев выгонять с теплых местечек! У нищебродов, особенно пьющих, — отнять право голоса, пока не заслужат годами трезвой трудовой жизни. Гомосексуалам отрезать одно и зашивать другое! Баба должна рожать пятерых и стоять на кухне, и мужа уважать за то, что он мужчина! А детишек — пороть. Нужна твердая рука. А то слишком грамотные стали! Страх божий забыли! Кино должно быть про подвиг и чистую любовь. Книги — чтоб увлекательно и душеполезно. Картинки — чтоб похоже. Музыка — чтоб легко напеть. Любая власть от бога, а смутьянов надо размазывать по асфальту, и вообще вернуть смертную казнь. А чтоб сопротивляться натиску ислама и «черных», белым людям надо построить свой христианский «талибан (организация запрещена в России)», или как там его. Главное, чтобы опережающими темпами».
Если совсем коротко, то в добрые старые времена новые поколения выступали за свободу, прогресс, гуманность и разум, чем и возмущали стариков, которые были реакционерами, выступали за незыблемость порядка и почтение к авторитетам. Сейчас, кажется, поколения поменялись ролями. Обвешавшись новейшими гаджетами, можно быть дремучим реакционером и обскурантом.
Социальные сети только помогают отказу от ценностей демократии. В их бульоне тоталитарные идеи вызревают быстрее, чем демократические.
Тут наблюдается психологически понятный парадокс. Демократию и уважение к личности породили транспортные артерии и фабрика, то есть формирование единой нации и массовой однотипной занятости. Государство и общество контролировало индивида простым и эффективным способом: общество было «зарплатным», подавляющее большинство народа получало деньги в кассе предприятия. Человек, ощущающий себя частью многомиллионного целого и частью многотысячного коллектива, связанный с ними бесчисленными нитями социального взаимодействия и контроля — этот человек стремился выгородить себе закуток частной жизни и охранял его, в том числе и с помощью Конституции и законов, давая наказы своим депутатам в парламенте.
Иные нынче времена. Дистанционная занятость. Funky business. Прекариат, то есть рабочий класс без профсоюза и социальных гарантий. Твоя частная жизнь интересна лишь постольку, поскольку тебе хотят навязать новые покупки с помощью контекстной рекламы.
Поэтому ты не прячешься от Старшего Брата, ты сам вываливаешь ему все свои тайны, включая самые мелкие. Сказал бы «стыдные», но стыд — это страх быть выставленным напоказ. А если самое страстное желание — это выставиться напоказ, то и стыда никакого нет. Что может быть хуже тоталитаризма? Тоталитарный горизонтальный самоконтроль.
Мы видели расцвет демократии, а сейчас наблюдаем ее закат. Нам повезло!
