Цивилизация
Один теперь знаменитый, а тогда безвестный, артист приехал впервые на гастроли за границу. В гостиницу поселили хорошую, а номер дали скромный. Ну, бывает. Я человек советский, без претензий, не знаменитый – подумал будущая знаменитость.
В гостинице было много странного. Кровать была не по росту человека, а по росту лилипута. Да, ладно, вон недавно были в музее Чехова, так его кровать была узкой и крохотной, а, меж тем, у него рост 187 см.
На артиста с подозрением смотрел консьерж. Менеджер отеля провожал его взглядом. Высокомерно держалась горничная. На него гадили местные голуби. Но он не зацикливался. Мало ли. Подумаешь, экая звезда! — подумал еще никакая не звезда, — корона с головы не упадет! Но вот когда консьерж пришел принимать номер, это уже был перебор странностей. Консьерж зачем-то открыл дверь шкафа и вошел в шкаф...
В общем, оказалось, что две недели знаменитый актер жил в прихожей своего номера-люкс. Двери в основную часть помещения он принимал за створки шкафа.
Он спал на кушетке неопределенного назначения, скорее всего, она была предназначена для того, чтобы присесть, когда надеваешь обувь. Проход консьержа в роскошные апартаменты, в которых артист мог бы жить – но не жил – произвели на него такое же впечатление как пустая банка из-под консервов на людоеда племени мумбо-юмбо.
Имя артиста я не скрываю. Имени артиста я не знаю. Об этом происшествии я где-то когда-то читала в соцсетях.
Автор истории рассказал ее не просто так, а с моралью. Так и мы, дескать. Мы боимся войти в главное помещение своей жизни, и ютимся в прихожей своей жизни. Тысячи лайков.
Помню, что я написала тогда комментарий под этим постом, и это был самый популярный текст, когда-либо мной написанный. «Да я уже все шкафы в своей жизни разломала в тщетной попытке найти наконец вход в люкс. Нету!» Так я написала. И всем понравилось. Сотни лайков.
А вспомнила я это вот по какому случаю.
Вчера случилось со мной опять... история «взлома шкафа». Очередная. Или история новой попытки найти номер «люкс», пробив стену рогами. Можно и так сказать. Я поехала к подруге на «Мосфильм». Припарковалась. Поднялась. Захожу. Через пять минут шум, скандал, обмороки. Звонит телефон. Что-то громко кричат в трубку. Даже без «здрасьте». Пытаемся понять, что происходит. Подруга обводит комнату пустым взглядом. Фокусируется на мне. Ах, да. Все правильно. Это я припарковалась на месте генерального директора «Мосфильма» знаменитого Карена Георгиевича. Ну, что ж, с грустью подумала я, одним сломанным шкафом больше. И перепарковалась.
Я-то ничем не хуже Карена Георгиевича. Так я думаю. Но мир рассудил иначе.
Ну так выпьем же в Новый год за то, чтобы наши желания всегда совпадали с нашими возможностями!
Это вам мое единственное пожелание на Новый год. Потому что мучительное их несоответствие – главный современный невроз. Потому что к черту эти все «больше денег, больше счастья, больше веселья». Как-то не ко двору это все.
Ну, помните, да, Шурик, собиратель фольклора, но не большой специалист бухать, слушал тост тамады в исполнении Глузского: «Хочу купить дом, но не имею возможности, могу купить козу, но не имею желания». Это был самый первый тост. Как мы помним, эпизод закончился психбольницей. Единственно логичный финал, когда ожидания не соответствуют реальности.
На самом деле сейчас будет новогодний тост. О наших ожиданиях. От жизни. И от нового года собственно. Потому что именно на новый год наши ожидания «люкса в жизни» – буквально и метафорически – заводят знаменитую заезженную пластинку, снова и снова спотыкаясь на фразе: с новым счастьем, с новым счастьем, с новым счастьем...
Я никогда не умела говорить тосты. Встану с бокалом и замру. И слова становятся врагами. Слова, которые мне всегда друзья. А со всех сторон кричат: Юля, с тебя тост, ну что ты не можешь, что ли. Ю-ля! Ю-ля! А у меня прям озноб. Не могу, не идет этот формат. Короткая история и в финале мораль, невкусная, как позавчерашний батон и нелепая, как уличный сэндвич-мэн: так выпьем же за то... За что выпьем? За что пить-то? Что сказать?
Иностранцы продолжают убеждать, что все русские, когда выпивают, говорят: «На здоровье».
— Да не говорят они так!
— Нет, говорят! Мне чистый русский это сказал!
— Я понимаю, что чистый русский. Но кто он по национальности, этот ваш чистый русский? И какой у чистого русского родной язык?
Кавказцы пьют после тостов. Алкаши пьют после: «Будем!». Русские пьют молча.
Формат Нового года я тоже не могу осилить. Что-то в нем есть мещанское. Вот начнут друг другу «нового счастья» желать! Пошли прочь, дураки.
Тост и Новый год – феномен советский, сейчас этот формат как-то не идет. Что выражается словами: «что-то нет новогоднего настроения». Да ну? А когда оно было последний раз? В СССР?!
Говорят, новогоднего настроения нет, потому что нет снега. Один плохой поэт, которого все считали хорошим (а он на самом деле просто публицист в рифму) написал такие стихи: «Душно, душно, ото лжи, Россия, снегу одолжи! Но слухи ходят, что за бред! В России тоже снега нет».
Вспомнила потому, что отсутствие снега в России воспринимают как какую-то очень важную метафору. Дескать, снег – аллегория чистоты, правды, жизни, обновления.
Помните, в «Меланхолии» посреди лета вдруг пошел снег, падал легкими и большими снежинками – такая сильная метафора глобальной катастрофы, увертюра к трагедии вселенской. Сейчас бесснежная Россия, в которую завозят на Новый год искусственный снег – не менее сильная метафора нашей местной Меланхолии. Что-то зловещее есть в снеге летом и в его отсутствии зимой.
Ну, завезли. Допустим. Новогоднего-то настроения все одно – нет.
Мы упорно верим в свое право на «номер люкс». В свое право на самое лучшее. И буквально, и метафорически. Я имею право на роскошь. Это раз. И я имею право состояться. Личностно. Это два. Это особенно видно по новогодним пожеланиям и по тому, как люди подводят итоги года. То есть уже весь год было прям отлично, а сейчас еще отличнее станет.
Я тоже жду нового года, чтобы оторвать свой ломоть люкса.
Я пользуюсь каршерингом не для той же цели, что и все. Все – потому что удобно. Все – потому что дешево. Я – по другой причине. Я – чтобы воспользоваться люксовой машиной. Я иду далеко-далеко, один светофор, второй, этот – совсем долгий, 168 секунд, их еще надо выстоять высчитать, теперь за железную дорогу, потом ледяными руками фотографировать царапины, ну кто же так пользуется каршерингом, Юля, это уже не каршеринг, это какой-то поход на Берлин, зима 45-го года! До метро бы уже раз пять дошла... Но люксовых машин в каршеринге мало. Люкса вообще мало. На то и люкс.
Весь этот люкс – в этой глаженой, утюженой с лоснящейся рожей Москве – нелеп. Он вызывает тоску. Особенно под Новый год. Московские трамваи в жутких лампочках как собака Баскервилей в фосфоре, как кто-то пошутил в сети. Люди идут по ЦУМу. Покупают кроссовки за 90 тысяч. (Это с новогодней скидкой).
Этот город сделан из мишуры, новогодней и всегдашней. И борода у него приклеенная, и радость – фальшивая, и снег – завезли. Всем, кто тут родился, он не нравится. Всем, кто сюда приехал, нравится.
Кажется, что вся эта роскошь – декорация, которую сейчас уберут рабочие сцены, а за ней – пустырь. И всех прогонят из зала. Пошли прочь, дураки!
По радио сообщают, что даже самые крупные ритейлеры подделывают одежду дорогих брендов. Особенно достается Луи Вьютону. Это у вас не Луи Вьютон, дамочка! Караул!
Мы смотрим спектакль «Борис» в музее Москвы. За Дмитрием Крымовым я слежу давно. После него – хорошо. Его артисты смеются над зрителями первого ряда, что те покупали билеты за 17 тысяч. Вы что, совсем ку-ку, как можно такие дорогие билеты покупать! Перед нами весь ряд занимают дамы в дорогих мехах, с локонами только что из салона и с губами.
Дамы с губами весь спектакль не поднимают головы от телефона, переписываются. Яркость телефона при этом не убирают. Так и сидят четыре в ряд. Четыре дамы, четыре пары распухших губ, четыре 11-х айфона. Нет, это слишком уж пародийно. Крымов такого даже и не заказывал. В дополнение к своему «Борису». Я смотрю не спектакль, а спектакль вкупе со зрителями первых рядов. Они тоже часть этого постмодернистского спектакля. «Но знаешь сам, бессмысленная чернь Изменчива, мятежна, суеверна. Легко пустой надежде предана... Для истины глуха и равнодушна. А баснями питается она». Да знает он, знает. Как не знать... Это единственный текст, который в спектакле артисты произносят внятно, серьезно и прямо в зал. Остальные тексты тонут в фирменном крымовском кривлянии.
Зачем вообще нужен этот люкс, что он такое?
Говорят, австрийский посол в СССР на приемах ставил перед каждым прибором бокал с уксусом, в котором растворял большую жемчужину, чтобы продемонстрировать щедрость. Это в советские-то времена! Ну да, культура роскоши процветает в разрушающихся империях. Люксом увлекалась Бель Эпок, накануне катастрофы Первой мировой. Прямо перед французской революцией двор утопал в роскоши, тогда и была произнесена знаменитая фраза: «Нет хлеба? Пусть едят пирожные!»
Люкс это всегда декаданс, это всегда нелепая избыточность, это всегда пир во время чумы.
Вот и я иду за каршеринговым мерсом более высокого класса, чем мне по карману. Ну и что, что не по карману? Подумаешь... Буду жить не по средствам! Ай дезёрв ит.
Ю дезерв ит, ты заслужила это, ты этого достойна, пишет современная реклама. (Ну и чем же ты это заслужила?)
Как будто мы все – золотая молодежь. Как будто мы все – не выросли. Еще один извод нашей инфантильности. Нашей детской незамутненной уверенности, что родители тебе должны. Всякая взрослость предполагает соотнесение желаний и возможностей. «Сколько потопаешь – столько полопаешь». Но мы уверены – люкс, он для каждого. Имею право. Обязательно быть успешным и всегда молодым. Через рекламу это транслируется на всех этажах. Этот подход токсичен. Все не могут быть успешны, на то и успех. Все не могут жить в люксе. На то и люкс.
Если бы я теперь вдруг нашла тот же самый пост про артиста, который боялся поверить в то, что ему положен крутой номер (ну, советский человек, что возьмешь, советским людям вообще ничего положено не было, советское смирение и советские смиренцы превосходили христиан), так я бы еще один комментарий дописала. «Уважаемые гости нашего отеля! Номеров люкс в нашей гостинице всего три, а королевский люкс, в который хотят вселиться все, – один. Приносим извинения за неудобства». Но, конечно, он не был бы так афористичен, он, разумеется, не был бы так популярен. Два лайка «ух-ты» и один «сочувствую».
Итак, тост. Потому что на всякий ритуал довольно доброты... Желаю всем сил. И ума. И получать удовольствие от жизни. Здоровья и свободы. Простоты. И немедленно выпить. На здоровье! Ваша Чучундра.
