Цивилизация
Есть в мировой экономической политике люди, за каждым словом которых внимательно следят, «словесные интервенции» которых влияют на рынок больше, чем даже какие-то действительные регулятивные меры. Потому что
рыночные игроки понимают, что за словом может последовать дело. Но если дела не следует — происходит девальвация слова, к слову перестают прислушиваться.
Вот пара свежих примеров.
Бен Бернанке
Глава ФРС Бен Бернанке, безусловно, самый главный в мире человек, к которому прислушиваются все мировые финансовые рынки. Причем не только к тому, что он сказал, но и как он это сказал, в какой обстановке, на что намекнул и о чем промолчал. Ведь рынок принимает решения на слухах, а на фактах он уже фиксирует прибыль. Однако слово Бернанке — всего лишь еще одна гирька на весах экономических решений, и не всегда самая тяжелая.
9 мая он выступил в Чикаго с недвусмысленными намеками на то, что он видит, что фондовый рынок слишком быстро растет, и его это беспокоит. А дальше посвятил сое выступление рискам эмиссионной политики количественного ослабления (QE-3). Естественной реакцией рынка было бы немного испугаться — ведь если ФРС действительно решит сократить QE-3, то это приведет к падению рынка. На это и рассчитывал Бернанке, и даже подкрепил свои намеки якобы «утечкой» в The Wall Street Journal информации об обсуждении в ФРС стратегии выхода из QE-3. Но рынок не поверил в серьезность намерений Бернанке. Потому что ситуация в экономике США совершенно не благоприятствует прекращению QE-3. Ни выступления, ни «утечки информации» оказалось не достаточно для того, чтобы сдержать рынок. Он вновь начал расти и ставить новые исторические рекорды.
Бернанке предпринял еще одну атаку. Зная, что 22 мая будет опубликован протокол заседания комитета по открытым рынкам ФРС от 1 мая, в котором ряд членов выступили за сокращение QE-3, и зная, как это может повлиять на рынок, Бернанке выступил с прямо противоположными рассуждениями — о том, что прекращать QE-3 преждевременно. Но протокол все же произвел на рынок заметно более сильное впечатление, чем слова Бернанке, — рынок упал и породил волну коррекции по всему миру (Япония—Россия--Европа).
И все же панические распродажи на американском фондовом рынке были ограничены, и после небольшой коррекции рынок перешел к боковому движению — в ожидании новостей об американской денежной политике. Если новостей не последует, рынок, скорее всего, вернется на траекторию роста, оставив позади этот неприятный эпизод. Первая майская словесная интервенция Бернанке немного уронила рынок на день. Вторая — на три дня.
Рынок взвесил слова Бернанке и других руководителей денежной политики в США, оценил их и, похоже, вновь отвергнет, сочтя простыми «пугалками».
Синдзо Абэ и Харухико Курода
Японский рынок сразу поверил в премьера Абэ — он начал фондовое ралли даже еще в преддверии избрания его премьером. Политика массированной денежной экспансии для преодоления дефляции и возобновления экономического роста в стране сделала его знаменитым на весь мир и получила название «абэномика». Фондовый рынок Японии стал самым динамичным в мире, набрав 80% (на максимуме) за полгода при падении иены на 30%.
Эти фантастические результаты были получены практически только под обещания, под «словесные интервенции» японского руководства. А когда дело дошло до практической политики, эти обещания оказались не настолько уж реализованы. Центробанк опаздывает со скупкой облигаций (прежде всего государственных) на рынке. В результате процент по госбондам поднялся с 0,5 до 0,8%. И никакие заявления главы японского ЦБ Куроды о том, что все под контролем, уже больше не помогают.
Рынок видит реалии. И ему они не очень нравятся. Последнюю неделю абэномика явно дала сбой: фондовый рынок падает рекордными темпами, иена начала укрепляться.
Российские власти
Наш министр экономического развития Андрей Белоусов начал свою словесную интервенцию в апреле, снизив прогноз экономического роста России на 2013 год в полтора раза и объявив о возможной рецессии (спаде) во втором полугодии. В российском руководстве начались активные обсуждения мер экономического стимулирования, в том числе и тех, которые последние годы были под «табу» — курсовой политики ЦБР, использования средств бюджетных фондов и т. п.
И вдруг Белоусов дает «задний ход», хотя ни о каких решениях по стимулированию роста так и не объявлено. В начале мая он выступает с прогнозом ускорения экономического роста страны до 3%, почти не объясняя резкого изменения своей позиции. Как это должен воспринять российский бизнес? Первую часть «арии» — с интересом и надеждой, вторую — с полным недоумением.
Путин, получив доклад по мерам стимулирования экономического роста, вот уже скоро как две недели хранит по нему полное молчание. Какие меры приняты, каких изменений в экономической политике страны ждать? Неизвестно. Можно ли судить о каких-то мерах по неожиданному и чрезвычайному оптимизму Белоусова? Непонятно.
Макроэкономическая политика в стране вдруг стала секретом. Так и не известно, будет ли ограничен рост тарифов естественных монополий, будут ли «распечатаны» бюджетные фонды, какую политику будет проводить Центробанк и т. д.
Но вот постепенно начинают становиться известными параметры налоговой политики и бюджета на будущий год — и мы видим, что никаких изменений макроэкономической политики просто нет. Может, Белоусов что-то не так понял? Или поддался на административное давление? Неизвестно.
Другой пример. Страховые взносы на индивидуальных предпринимателей (ИП) с 1 января 2013 года повышены вдвое. С самого начала было понятно, что это приведет к оттоку легальной активности ИП. Отток начался даже еще до начала действия новых ставок — уже в декабре. За пять месяцев (декабрь 2012 — апрель 2013 года) чистый отток составил уже 407 тыс. человек. С учетом наемных работников, работающих на ИП, уже, наверное, более миллиона человек ушли «в тень». И что делает экономическое руководство страны? Обсуждает.
Отменить принятую меру можно было бы быстро. Но никто никуда не торопится. Правительство с инициативами не выступает, ждет мнения президента. Президент молчит, а потом говорит что-то не очень ясное. В результате некий законопроект вносят депутаты. А правительство пишет к нему отзыв с существенными поправками. И снова все начинают обсуждать. Уже шестой месяц народ переводит свою легальную экономическую деятельность «в тень», ежемесячно из ИП уходят более 100 тыс. человек, а руководство страны все обсуждает проблему...
Третий пример. Экономическая амнистия. Когда уполномоченный по правам предпринимателей Борис Титов выступил с конкретным проектом экономической амнистии — все восприняли это с недоверием. Еще бы, по его проекту на свободу выходили Ходорковский и Лебедев. Но постепенно вера в осуществимость амнистии набирала силу. Факт того, что президент хранит молчание на эту тему, стал восприниматься как его молчаливое одобрение. И когда наконец в реальность амнистии поверили (ее рассчитывали принять до Дня предпринимателя 26 мая) — за пару дней до срока президент выступил и сообщил на встрече с бизнесменами, что проект амнистии «сырой», не очень уточняя, в чем тут дело. Полный стоп.
Конечно, Титов заявил, что сейчас переработает амнистию в соответствии с мнением президента. Но уже ясно, что амнистия не станет какой-то поворотной вехой во взаимоотношениях бизнеса и власти или в реформе судебной системы и уголовного кодекса по экономическим статьям. Наверное, кого-то выпустят, но когда, сколько человек и т. д. — неизвестно. Ситуация откатилась практически к началу обсуждения.
Сила слова и сила болтовни
В чем заключается различие того, что происходит в США, Японии и России? В США и Японии всем — и рынку, и наблюдателям — ясно, чего хотят власти. Да, «словесные интервенции» не всегда получаются у них с успехом. Но сигналы рынку они подают однозначные.
То, что происходит, похоже на диалог: власти делают шаг и смотрят на реакцию бизнеса, а затем в зависимости от его реакции делают новое заявление или какие-то реальные меры в экономической политике. Так или иначе, власти пытаются воздействовать на рынок в понятном для него направлении. Так ищется компромисс между потребностями общества в целом и каждого конкретного бизнесмена, нацеленного на максимизацию своей собственной выгоды.
Чего хотят российские власти — не понятно никому. Что будет с налогами, с бюджетом, с процентной ставкой, с курсом рубля — во всем остается принципиальная неопределенность. Вместо решения вопросов — только их обсуждения. Иногда бурные, но почти всегда не заканчивающиеся ничем. Почему?
У меня есть только одно объяснение такой ситуации. Наши власти посылают сигналы не обществу или бизнесу. Они посылают сигналы куда-то «внутрь», в саму властную структуру. Кто главнее — вот единственный вопрос, который они реально решают. И любая проблема из реальной жизни рассматривается именно с точки зрения изменения влияния разных центров сил во власти. И каждый вопрос заканчивается очередным раундом такого изменения. И для власти именно это является окончанием вопроса, совсем не обязательно выпускать решение. Решения увязают во внутричиновничьих «разборках». И проще их вообще не выпускать.
Власть все дальше от реальностей жизни и все больше погружается во внутривластные интриги, которые становятся для нее важнее, чем отношения с управляемой структурой — со страной. Поэтому и то, какие сигналы получает общество и бизнес, нашу власть не очень интересует. И еще меньше интересует реакция общества.
Какие сигналы получает российский бизнес, и как он на них реагирует? Бизнес отвечает власти не акциями протеста на площадях, это не его метод. Но не стоит питать иллюзий, что бизнес не реагирует — он реагирует, и еще как!
Индивидуальные предприниматели видят, что очевидный вопрос со страховыми взносами вот уже полгода не решается. И просто уходят «в тень». Средний бизнес видит, что никаких изменений во взаимоотношениях с силовыми структурами и судебными инстанциями не предвидится. И готовит себе места для «мягкого приземления» в случае чего где-то вне страны. Крупный бизнес вовлечен во властные разборки значительно сильнее и раньше других все может оценить. Несмотря на все разговоры, он предпочитает иметь такую структуру собственности, которая выводит владение бизнесом и все крупные сделки с ним в офшоры. Даже приватизация зачастую происходит в пользу анонимных номинальных структур.
Власть стремительно теряет диалог с бизнесом, с реальной экономикой, с жизнью за пределами Кремля и Белого дома. Она вообще мало слышит все, что происходит вокруг. Она игнорирует реальность. Бизнес отвечает власти тем же — игнорированием.
