Цивилизация
Недавно переписывалась с физиком из хорошего британского университета. Говорит, никогда не стану профессором – не могу себе позволить роскошь закапываться в бумагах и тратить жизнь на получение грантов. Чтобы заниматься теоретической физикой, нужно много времени на… безделие. Просто сидеть в кресле, есть конфеты и ничего не делать. Или гулять в парке. Ну и, разумеется, спать вдоволь. Нужно, чтобы голове было комфортно и свободно. Умная голова должна иметь право делать это, когда ей захочется. Извините за простоту аналогии, но чтобы Ньютону на голову упало яблоко, он должен был иметь время пойти в сад и усесться под этой яблоней. А если у тебя кипа бумаг, бюрократы за спиной, постоянный страх не успеть с отчетностью по гранту, какие уж тут открытия?
Мы начали безусловно считать, что прогресс неизбежен, ведь мы в течение одного поколения застали развитие технологий от кнопочного телефона, одного на этаже, до карманного компьютера. Человечество привыкло, что темп развития прогресса ускоряется. И даже самые отъявленные скептики стали прислушиваться к разговорам о колонизации Луны и добыче воды на Марсе – вдруг при нашей жизни застанем? Поезда на магнитной подушке, вживленная инсулиновая помпа, управляемый голосом утюг – все это кажется нам следствием сумасшедшего развития научно-технической мысли и промышленности, мы идем к пику своих возможностей так быстро, что дух захватывает.
Вот только неплохо бы помнить, что эти технологии были придуманы человечеством в эпоху безделия. Когда вокруг было меньше отвлекающей информации, люди не смотрели с утра до вечера сериалы, не читали терабайты новостей, не переписывались часами с друзьями, не слышали из каждой щели рекламу и работали меньше. Да-да, меньше!
Грубо говоря, и помпу, и глюкометр, встроенный в контактную линзу, и электромобиль, и даже спутниковый интернет Маска придумали до того, как у инженеров и ученых осталось мало времени на безделие.
Не только физикам с инженерами нужно свободное время сидеть под яблоней и ждать, когда на них упадет чертово яблоко. Любому человеку, чтобы продуктивно работать даже на выдаче бирок в гардеробе, нужна размеренность и свободное время. А их нет.
Человечество стало много работать. Сегодня средней семье для того чтобы обеспечить достойный его круга уровень потребления и дать детям такое же, как у себя, образование, нужно работать полным составом: муж и жена трудятся всю жизнь, дети – со старших классов. Еще в 60-е множество семей во всем мире могли обеспечить себе точно такой же уровень потребления, отправляя на работу лишь отца. Потом пошли и матери. Потом – дети. Теперь наступила пора фактически нерегулируемой рабочей недели. Мало кто, кроме низовых бюрократов, работает сегодня в мире 40 часов в неделю, что в США, что у нас. Люди всюду носят с собой смартфоны и отвечают на звонки. А еще у нас появились псевдосвободные граждане – самозанятые. Всякие мастера, которые ищут клиентов через объявления. Эти вообще работают 24 часа в сутки. И так во всем мире. Людям некогда жить, читать, думать. И если в случае с агентами автосалона или маникюрщицами это, прямо скажем, не очень опасно для будущего всего человечества, сверхзанятость ученых, инженеров, учителей, интеллектуалов грозит обернуться регрессом.
Нам кажется, что ускорение развития технологий неминуемо, ведь в последние десятилетия оно увеличивается с геометрической прогрессией. Однако что если человечество, завалившись информационным мусором и работой, сдаст назад? Если профессор занят бумажками и старается не пропускать сериальные новинки, а у писателя нет хотя бы двух свободных лет на книгу, так ли уж неизбежен прогресс в науке и культуре?
Да, кстати, писатели. Я, если честно, не понимаю, как они сейчас работают за исключением нескольких самых маститых, чьи доходы позволяют им сидеть за книгами по несколько лет. Остальные же пишут урывками, у многих работа связана не только с потреблением тонн информации, но и с едва ли не круглосуточными встречами, посиделками. Профессиональные писатели, те, кто занимается только литературой, вымирают как вид – все где-то работают. Но в мировой литературе было мало примеров, когда бы большими писателями стали «совместители», те, кто занимается литературой в свободное от основной работы время – человечество их книги не читало, не читает и читать не будет, потому что такая литература, написанная впопыхах, неинтересна.
Увы, но у нас сейчас книги пишутся очень быстро. И писателей, у которых были бы годы жизни на один роман, почти не осталось, а даже если есть такие, многие из них падают жертвой информационного мусора: отвлекаются, тонут в потоке новостей, лекций, стримов, подкастов…
Но беда еще в том, что и читаются эти книги быстро. Книжная индустрия сегодня так устроена, что автор, попав в волну, быстро-быстро готовит вторую книгу, третью... Всем внушили, что нужно быть в курсе новинок, люди не успевают прочитать новинки августа, как их уже подпирают книги сентября. Все переживают, что отстанут от графика и не смогут поддержать разговор на очередной вечеринке, где такие же замыленные потребители культуры будут сидеть после долгого рабочего дня, попивать карамельный латте и показывать, что они следят за всеми новинками литературы и кино, хотя на самом деле они по верхам хватают описания. Думаете, Пелевина, который в год по книге выпускает, кто-то читает? Не удивлюсь, если все делают вид. Потому что и писать шедевры раз в год нельзя, и читать это все невозможно.
Когда-то на книжном салоне сходила послушать выступление человека интересной профессии: он читает новинки non-fiction и рассказывает о них в газетах, кратко и сжато пересказывает суть, чтобы люди, которые очень хотят прочитать книгу, но не успевают, за три минуты получили иллюзию сбывшейся мечты. Подписался на критика N – и полное ощущение, что сам читаешь книги. Отличие небольшое и оно одно: у N на чтение время есть, а у обывателя – нет.
С литературными критиками дела обстоят так же: даже в серьезной периодике критические статьи все больше состоят из пересказа сюжета и подробного объяснения замысла автора. Знаете, почему? Сдается мне, литкритики стали понимать, что читатель, прочитавший модный критический обзор, никогда не дойдет до самой книжки: ему попросту некогда.
Разумеется, и раньше обыватели читали и смотрели мало, доверяясь вкусу и чутью лидеров мнения. Однако есть отличия. В первую очередь, лет 20-30 назад хотя бы критики и эксперты сами читали, смотрели и слушали, прежде чем высказываться. Общество было классически иерархизировано: массовая интеллигенция, то есть те процентов десять населения, кто вообще интересуется культурой и новостями, доверяла своим лидерам мнения. Она, сама не имея времени и денег потреблять все новинки и анализировать все события, делегировала это избранным авторитетам. Нормальное устройство общества. Вот только сегодня авторитетам самим некогда читать и разбираться. А влияют они уже не на десять тысяч человек, которые, как при Пушкине, читали вообще хоть какие-то книги и журналы, – они влияют на десятки миллионов.
Белинского читали от силы три тысячи человек и еще в два раза больше о нем слышали. И все они, за исключением пары десятков коллег, не имели возможности выйти в печать и проявить себя, свою позицию, построенную на мнении Виссариона Григорьевича. Ведущего сегодня колонку в модном журнале критика читают миллионы. И они все почти без исключения имеют возможность высказываться в интернете и влиять на события.
И это в ближайшей перспективе может стать для человечества куда опасней, чем профессор физики, которому некогда выдохнуть и посидеть на лужайке в ожидании своего яблока.
Я чуть заглянула в такое наше безрадостное будущее, когда писала о резонансных уголовных делах: «Кировлеса», «Сети» (запрещенной в России), деле Юрия Дмитриева, серии пропавших в Тюмени детей и убийстве Насти Муравьевой. По этим и нескольким другим громким уголовным делам минувшего десятилетия у меня есть свое информированное мнение. То есть я его сложила, изучив все, что было опубликовано, потому что я не хожу на работу и у меня много свободного времени. И я с ужасом поняла, что таких людей в России единицы. И что даже журналисты, пишущие про уголовные преследования из зала суда, редко успевают разобраться в нюансах и следить за тем, кто, что и когда сказал. При этом они, если с ними вечером посидеть в баре, расскажут обо всех свежих книгах, сериалах и свадьбе Моргенштерна. Когда им разбираться в уголовных делах, про которые они пишут, если вечером в бар и надо обсудить новости?
Но трагедия не в этом. Куда страшнее, что теперь люди, которым некогда читать и разбираться, фактически распоряжаются ресурсом в виде миллионов политически активных читателей, зрителей. Они могут мобилизовать аудиторию для подписывания петиций, привлечь известных людей под открытыми письмами, вывести их на пикеты.
Я догадываюсь, что многие думают, будто я в свое время повернулась на деле Дмитриева. А я просто на его примере увидела этот поражающий эффект новой бомбы под кодовым названием «некогда читать». Когда к защите человека, в виновности которого сегодня ни у кого не должно остаться сомнений, было привлечено не только все гражданское общество, но и сотни известных людей, лидеров мнения, включая минимум четырех нобелевских лауреатов, известных правозащитников, режиссеров, писателей. Все эти люди требовали освобождать слесаря-краеведа, потому что свое мнение о его невиновности сложили на основании высказывания авторитетов. Вполне понятный и привычный для развитого общества подход: человек не обязан во всем разбираться, но развитый и умный гражданин, да еще публичный, с хорошими знакомствами, всегда знает, кто заслуживает доверия, к чьему мнению можно прислушаться. Так и впрямь было раньше: люди подписывали открытые письма академиков, диссидентов, писателей, полагая, что академики-то с писателями точно разобрались в проблеме и знают о чем говорят. Никто не оказался готов жить в мире, где и у академика с писателями нет времени читать и разбираться, потому что информации, новостей и разных отвлекающих элементов информационного ландшафта столь много, что теперь даже академики и известные правозащитники, не успевая ничего проверять, доверяются мнению тех, кто, по их предположению, уж точно разобрался. В итоге конкретно в деле Дмитриева его поддержка была построена на словах нескольких человек, стоявших у руля кампании защиты. Им поверили академики и лауреаты, лауреатам – актеры и правозащитники, правозащитникам – журналисты, журналистам – простые люди. И оказалось, что разбираться в этом деле никто не стал, уж слишком оно сложное.
Понимаете, чем нам это грозит? Таких прецедентов будет все больше. Когда толпа станет подниматься под водительством своих лидеров мнения, которые сами не успевают ни в чем разбираться. Люди станут обсуждать книги, прочитав о них у критиков, которые сами ознакомились лишь с кратким пересказом, любезно предоставленном издательством, печатающим писателей, пишущих книги в свободное от работы время. Профессора физики будут по часам заполнять бумажки, а их эффективность будет оцениваться умением ужать лекцию до ролика в Ютьюбе. Студенты вместо лекций станут учиться по 15-минутным подкастам. Все работают до восьми, потом два часа смотрят сериалы, переписываются в мессенджерах и наконец валятся с ног.
На Луну, говорите, полетим на новых ракетах? Не знаю, не знаю... Я вот боюсь, как бы и существующие ракеты с такой жизнью не разучились обслуживать. Уж очень все стали заняты.