Цивилизация
Недавно за просмотром свежей прессы вспоминал я, друзья мои, Генри Джона Темпла, лорда нашего Палмерстона. Ту самую знаменитую фразу из его речи в Палате общин ровно 170 лет назад, в 1848 году: «У нас нет ни вечных союзников, ни постоянных врагов, но постоянны и вечны наши интересы, и защищать их — наш долг». Иногда вместо «защищать их» на русский это переводят как «следовать им».
На самом деле нет ни вечных государств, ни постоянных государственных интересов (хотя бы в силу изменчивости и смертности всего сущего). Но речь у нас дальше пойдет не об интересах. Говорить мы будем исключительно о врагах. И не британской короны, а Российской Федерации.
Сентенция лорда Палмерстона про отсутствие постоянных врагов идеально ложится на итоги традиционного опроса «Левада-центра», который так и называется — «Враги России». Его итоги были обнародованы на днях. Подобные опросы проводятся почти четверть века – с апреля 1994-го. Поскольку за это время российская внешняя политика существенно менялась минимум трижды, проделав путь от почти прозападной и проамериканской в середине 90-х до предельно антизападной и антиамериканской в последние четыре года, на то, кого россияне считают врагами, интереснее всего посмотреть в динамике.
Вопреки широко тиражируемой официальной точке зрения о «России в кольце врагов», 21% россиян сейчас считают, что врагов у нашей страны нет вовсе. Это много. Почти абсолютный рекорд. Больше — 22% — так думали только в апреле 1994 года, когда Россия пыталась стать полноценной страной западного мира, а люди были преимущественно озабочены выживанием на фоне экономической разрухи после краха СССР. Еще раз 22% отвечали «нет» на вопрос о врагах страны в августе 2011 года, на излете президентства Дмитрия Медведева, в давно забытую эпоху perezagruzka в отношениях со Штатами, отсутствия Украины в российских новостях и, тем более, телешоу, а также доллара по 29 рублей.
О том, что у России есть враги, сейчас заявляют 66% респондентов. Вроде бы много, две трети. Это конечно не 41%, как в 1994 году, но и сильно меньше максимума в 84%, который предсказуемо был достигнут в сентябре 2014 года, на фоне Крыма, Донбасса и уже ставшей тогда реальностью войны санкций.
При этом, что «все кругом враги», думают только 3% россиян: психическое здоровье нации выглядит не так скверно, как казалось в последние годы, особенно если регулярно смотреть телевизор.
Очень показательны ответы россиян на вопрос «Кого бы вы назвали врагами России?». (Можно было давать больше одного ответа). Тут, пожалуй, начнем с конца. Либералов, опять же вопреки официальной точке зрения, врагами считает лишь 1% россиян — меньше стандартной погрешности при таких опросах. «Русофобов и западников» — тоже 1%. «Оппозицию, пятую колонну, Навального» — 2%. К слову, те же 2% называют врагами «олигархов, банкиров», по 3% — террористов и коррупцию. Так что оппозиционеры и коррупционеры, по мнению самих россиян, жить нашей стране особо не мешают. Кстати,
«тех, кто стоит сегодня у власти» (именно так звучит формулировка ответа), врагами находят 4% россиян — выходит, и в этом опросе власть у нас побеждает оппозицию.
Впрочем, за исключением «либералов» (этим словом в России с недавних пор почему-то принято именовать всех оппонентов власти, независимо от их реальных взглядов), никаких внутренних врагов у нас по логике вещей быть не может. Нам ведь на протяжении даже не десятилетий, а веков усиленно внушают, что враги у России исключительно внешние. Что сами мы в своих проблемах нисколько не виноваты — это все чужие козни да происки.
Как же у нас обстоит дело с главными внешними врагами? Тут с гигантским отрывом лидирует кто? Правильно. Соединенные штаты Америки. Их называют главным врагом России 68% из числа тех, кто вообще уверен в наличии противников у нашей страны. Как «по телевизору сказали», так и думаем. На втором месте — с 29% — Украина. Тоже понятно. Про Украину среднестатистический россиянин ежедневно видит и слышит по всем каналам отечественной массовой информации даже больше негатива, чем про США.
«Европу, Евросоюз, Запад, отдельные страны ЕС» врагами считают 14% россиян — и это закономерное третье место. «Бывшие союзные республики СССР (Прибалтика, Грузия и т.д)» имеют «вражеский рейтинг» в 10%. То есть, по СССР у нас часть народа вроде бы ностальгирует, но бывшие «братские республики» при этом ненавидит. Постсоветские государства с отдельно взятой Украиной в рейтинге российской ненависти уступают только США.
8% считают врагами страны бывшего соцлагеря. По 6% — Германию и Англию. (Кстати, запрещенную в России организацию ИГ (организация запрещена в России), под предлогом борьбы с которым Россия вмешалась в войну в Сирии, считают врагом нашей страны только 5%). И лишь 2% считают врагом Китай. Хотя китайские СМИ называют Россию «младшей сестрой» (ровно по такой же логике, по какой Россия в советские времена называлась по отношению к другим республикам «старшим братом»). И если от кого исходит реальная угроза нашему суверенитету, так именно от Китая, которому уже почти физически некуда девать население и который, в отличие от США, с нами граничит.
Что же получается, если посмотреть на отношение россиян к врагам страны в динамике?
Во-первых, мы как нация не имеем самостоятельных устойчивых представлений о конкретных врагах. Не пойман — не вор, не назван — не враг.
Кого назовет врагом пропаганда, тот и становится таковым в сознании масс. Начнем хвалить Запад и Украину в новостях и телешоу с той интенсивностью, с какой их сейчас ругаем, — и через небольшой срок то самое большинство перестанет считать их врагами.
Во-вторых, как только конфронтационный дискурс в государственной риторике, а также градус публичной политической агрессии немного ослабевают (что очевидно наблюдалось в России в 2017 году по сравнению с 2014-2015-м), тут же растет количество людей, считающих, что никаких врагов у России нет. То есть если искусственно не нагнетать, даже на словах воевать с миром мы не очень настроены.
В-третьих, народ не слишком верит страшилкам о влиянии внутренних врагов. И тут нашему народу не откажешь в здравом смысле: оппозиция даже номинально не представлена в российской власти как минимум лет 10 и уж точно не оказывает никакого влияния на принятие важнейших политических решений в стране. При этом относительно массовые мирные уличные акции протеста в конце 2011-го — начале 2012 года кажутся чем-то из периода «домонгольской Руси».
Все это накладывается на странное поведение сравнительно зажиточных россиян и элиты.
Почему-то они отдыхают, стараются учить детей, хранят капиталы, покупают недвижимость как раз в тех странах, которые проходят у нас по разряду внешних врагов. На Западе. А не, например, в дружественных Венесуэле, Сирии или хотя бы Китае.
Отсутствие в обществе четкой и ярко выраженной установки на конфронтацию с внешним миром при некритическом восприятии большинством населения любой информации и полном незнании реального положения вещей за границей позволяет безболезненно менять внешнюю политику России на любую другую практически в любой момент. Это и опасность, и преимущество. Нашему обществу не надо долго объяснять, почему вчерашний друг теперь злейший враг — и наоборот. Мы охотно поверим в любую официальную версию. В общем, прав был лорд Палмерстон…
