Цивилизация
«Лишь бы не было войны». В августе 2014-го это, похоже, главная мантра любого приличного человека.
В конце советских времен присказка «Лишь бы не было войны» окончательно стала ничего не означающей буквально, невинной шуткой с налетом сарказма. Она сопровождала реакцию на любые бытовые неудобства от прорвавшей в доме трубы (никогда не забуду, как в нашей ташкентской квартире вода хлестала прямо из электрических розеток в «большой комнате») до нахамившей продавщицы в овощном ларьке. Вообще никакие слова ни от чего не спасают — в жизни явно есть то, что больше и сильнее нас. Что неостановимо и неотвратимо.
Вот, например, великому комику Робину Уильямсу жизнь со славой, деньгами, востребованностью, хорошей семьей показалась настолько невыносимой, что он предпочел повеситься на ремне от брюк. Слова не спасают. Но это не повод их не говорить.
Сейчас мы живем внутри войны слов, которая уже обернулась «горячей войной» с многочисленными жертвами в соседней стране. На этом фоне неожиданный новый печальный отсвет приобрела годовщина гибели атомной подводной лодки «Курск». С ее гибели 14 лет назад начиналась та эпоха, которая сейчас превращает саму Россию в подобие готовой — по крайней мере, на словах — к масштабному военному противостоянию атомной подводной лодки.
«Что случилось с вашей подводной лодкой?» — «Она утонула». Этот фрагмент диалога Путина с Ларри Кингом стал первой, отправной точкой отрезка диалога нынешней России с миром. Но у всякого отрезка, как известно, есть и вторая, крайняя точка. И есть ощущение, что мы к ней стремительно приближаемся.
Все эти санкции и контрсанкции, вся логика ограничения сношений с внешним миром и при этом желание силой участвовать в становлении нового мирового порядка, трансформация фантасмагории особого русского мира без явных границ в реальную цель и практическую программу действий, превращают Россию в подводную лодку с наглухо задраенными люками. Погруженную в искусственно разлитый вокруг океан ненависти. И атомную, разумеется, субмарину — у нас ведь, в отличие от той же Украины, есть ядерное оружие. Причем в такую атомную подводную лодку, которая готова вступить в бой первой.
Дискурс войны стал в нашей повседневной речи, в социальных сетях, в журналистских текстах таким же обыденным, как обсуждение запрета на ввоз какого-нибудь пармезана.
Удивительным образом мы вот почти прямо сейчас, в очень скором будущем, до которого легко можно дожить, «потрогать руками», рискуем написать абсолютно новую страницу своей и без того богатой событиями истории.
В этом году исполнилось бы 70 лет замечательному германскому писателю Винфриду Георгу Максу Зебальду. Возможно, главному в германской литературе «историографу» буквальной катастрофы, которая постигла германские города и немцев в результате поражения во Второй мировой войне. Для душевного здоровья любой нации летописцы поражений важнее певцов побед.
«Подлинное состояние материального и нравственного разрушения, в котором пребывала вся страна, в силу молчаливого уговора, обязательного для всех и каждого, описывать было нельзя. В итоге самые мрачные аспекты заключительного акта разрушения, пережитого подавляющим большинством немецкого населения, так и остались позорным, табуированным семейным секретом, в котором человек, наверно, даже себе самому признаться не мог», — писал Зебальд в своей книге «Воздушная война и литература».
Давайте будем просто честны перед собой — даже ни перед родными и близкими, которых мы не хотим потерять на войне. Ни перед страной. Ни перед миром. Ни перед Богом — те, кто в него верит. Ни перед вечностью. Перед собой. Давайте просто признаемся себе, зафиксируем как данность: на Россию никто не нападал, не нападает и не будет нападать. К нам никто не предъявляет новых территориальных претензий. Остров Тарабарова и часть острова Большой Уссурийский в 2008 году мы отдали Китаю добровольно. Четыре Курильских острова Японии мы отдавать не собираемся, а сама Япония явно не станет за них воевать.
В 2004 году после страшного теракта в Беслане, если кто запамятовал, президент Путин говорил, что международный терроризм объявил России войну. Но с тех пор либо у международного терроризма появились цели поинтересней, либо мы научились бороться с доморощенными террористами. Теракты в России, конечно, не прекратились, но уже никто из представителей российской власти не объясняет их «внешними происками».
Нам никто не запрещал торговать нефтью, газом и оружием. Наоборот, только благодаря нефти и газу в истории России был период, который останется в памяти как «сытые нулевые». И продукцией высоких технологий, если бы она у нас была, нам тоже никто бы торговать не запретил. Нам никто не запрещал ничего покупать.
Россию никто не вытеснял из мира. Ее доля в мировой экономике и влияние в мировой политике последовательно уменьшались исключительно в результате наших собственных усилий. У России не было и нет ни малейших оснований с кем бы то ни было воевать. Вообще для любой цивилизованной страны в современном мире, с учетом наличия у человечества оружия рекордной разрушительной силы, единственным основанием для войны может быть внешнее вооруженное нападение на ее территорию.
Россия никому ничего не должна доказывать. Она по-прежнему способна производить талантливые книги, музыку, театральные спектакли. Выиграть зимнюю Олимпиаду в командном зачете, если это потешит национальное самолюбие. У нас по-прежнему очень много территории, пусть и сильно запущенной. У нас навалом полезных ископаемых. Россия в первой мировой десятке по абсолютному размеру ВВП.
Россия если не великая, то очень большая и важная для мира страна. Которая зачем-то отгораживается от этого мира, сжимаясь в имперских конвульсиях.
Да, я помню, что слова бессильны. Все, что мне остается, — повторять как мантру «лишь-бы-не-было-войны». Теперь уже без малейшей иронии. Серьезно, как никогда на моем веку. И надеяться, что надежда действительно умирает последней. Что Россия не превратит себя окончательно в атомную подводную лодку с 150 миллионами экипажа на борту. И что потом не утонет от собственной случайно пущенной не туда торпеды. Мы же любим свою страну. И мы не хотим, чтобы она утонула.
