Цивилизация
«… Мы уже никогда не обнимемся …» – что ни час несут соцсети то ли песню, то ли стон. Историки говорят: так всегда – часть человечества проецирует свои проблемы на растянутую в его фантазии простыню будущего и смотрят на ней фильмы ужасов. А другая часть знает: мир меняется каждый миг. А раз так, то что же мешает строить планы на завтра и более дальние сроки?
Попутно обе части выясняют, кто им и матери-истории особо ценен, когда управленческие машины вдруг являют, мягко говоря, низкую эффективность. И видят: куда больше любых вертикалей им важны один старый цех и один новый класс.
Старый цех – это медики. Что веками дают нам лекарства и создают вакцины от опасных напастей, запирающих нас в больницах и дома.
А новый класс – мастера коммуникаций. В широком смысле слова. Те, кто дает запертым то, что помогает им остаться обществом – связность. Скорость, качество и стабильность сообщения.
От переписки с любимой в Фейсбуке и созвона с бабушкой по скайпу до перевода денег, организации массовых онлайн-фестивалей вроде Изоизоляции и трансляций спектаклей, уроков, концертов, новостей и дискуссий.
Антрополог Александра Архипова делится эмоцией: «…читала лекцию по зуму на семинаре «Языки психиатрии». Во время лекции «накрыло»: меня ведь слушает больше 70 человек. Из разных стран. От Якутии до Бостона. Я попросила включить камеры, чтобы видеть лица. Невероятно классное ощущение – когда мы общаемся через границы, океаны и что угодно. Настоящая трансгрессия (нарушение границ). Пандемия неожиданно дала нам это»… понимание – добавлю я.
Потому что общение уже было. А понимание приходит. Не буду благодарить вирус. Скажу спасибо новому классу, дающему миллионам людей в самоизоляции, разделенным границами, стенами и масками, возможность ощутить свою общность как человечеству.
Хотя, видимо, не всем? И возможно, такой взгляд слишком оптимистичен? Да и класс ли те, кого я дерзко им именую? В начале века людям, создающим нематериальные активы и работающим с ними социолог Ричард Флорида дал имя «креативный класс».
Термин «новый класс» в 1950-х придумал югославский марксист-диссидент Милован Джилас, назвав так тоталитарную бюрократию «победившего социализма». Но она себя в нем не узнала, и сейчас там, где еще осталась – не узнает. Меж тем нематериальное производство и услуги стали индустрией – сферой приложения знаний, сил и талантов миллионов людей. Сегодня они, не владея как правило, средствами производства, продают свой труд и создают весомую долю прибавочного продукта, используя абсолютно другие знания, навыки и орудия, чем пролетарии. Что позволяет считать их классом, к которому, возможно, переходит роль нового авангарда общества
В Штатах в нематериальное производство и услуги вовлечено более трети населения. И оно двигает своих людей во власть. В 2016 году впервые был избран конгрессмен, представляющий интересы Кремниевой долины – демократ Ро Ханна, до избрания – юридический консультант хайтек-индустрии. Кстати, на выборах в 2018 году прогрессивный капиталист Ханна вновь победил, набрав в три раза больше голосов чем соперник-республиканец.
Когда-то рабочий класс добивался и добился представительства во власти с помощью своих партий. Сейчас его добивается новый класс. Выступая с позиций, которые, обобщая и используя традиционную право-левую шкалу, можно назвать леволиберальными.
«Заметный сдвиг влево» как одно из следствий пандемии прогнозирует доктор исторических наук, политический аналитик Елена Галкина. Кроме того, и «философия выходит из тоскливо-уютного тупика безыдейности». Ученый считает, что «первый мир» ждет подъем социал-демократии и – на фоне глобализации – «социального государства в новом качестве: с большим общественным контролем над властью и участием граждан в принятии решений».
При этом «на периферии вероятны вариации социал-консервативных диктатур. Похожая ситуация была век назад: Первая мировая война и «испанка» привели к власти в одних странах социал-демократов, а в других – коммунистов и фашистов».
ХХ век как эра социальных гарантий настает после Великой войны, революций и распада империй, когда миллионы жертв выдвигают в первые строки списка прав и свобод те, что связаны с правом на жизнь.
Преодоление страшного вызова Второй мировой войны, крах нацизма, фашизма и авторитарных клик в Европе утверждает предложенную христианским демократом Людвигом Эрхардом модель «государства благосостояния для всех». Это обеспечивает мощное развитие социальной сферы, ключевых областей науки, образования и технологий во многих странах Запада. На подходе продвигаемые Джоном Гэлбрейтом и Артуром Шлезингером-младшим концепты «общества изобилия» и «постиндустриализма», который и порождает новый класс в силу растущего преобладания инновационного сектора с высокопродуктивным производством, индустрией знаний и конкуренцией как условием социальной мобильности.
Но таким условием может быть и солидарность. Как и перераспределение долей власти, ресурсов и энергий может стать условием развития в ряде стран и регионов мира. Но станет ли такой мир справедливей?
Еще в 1930-х психофизиолог Сергей Чахотин, а с ним и ряд специалистов в сфере управления выбором, отмечали, что общественное мнение, эмоции и ценности возникают не сами. Их формируют либо совокупность условий и событий, либо специальные операции, методы и инструменты коих усложняются по мере развития коммуникационных технологий.
Одну из них – телевидение – активно применяют как способ управления поведением россиян. Сейчас оно их удивляет, толкуя о смене привычного жизненного уклада, которую они еще не осознали. А она – бац, и тут: искусственный интеллект, независимо от их желаний, обрабатывает персональные данные и «превращается в важнейший элемент общественной безопасности». Причем навсегда. (О, это навсегда! Такое же дикое, как никогда…) Общество становится прозрачнее. Большой брат видит его насквозь. И это, вещает телевизор, ведет всех к «спокойному и ответственному гражданскому поведению», которое будет поощряться. (Кем и как – уточняется). А участие в несогласованных акциях – караться. Скажем, ростом процента по кредиту. (О, грезы тоталитарных мечтателей).
Впрочем, оттуда же порой звучит и голос разума, сообщая, что при этом хорошо бы внедрить некие этические нормы. Думаю, одной из них следует сделать уведомительный характер массовых общественно-политических акций. Чисто из экономии времени.
Ведь разнообразие их тем огромно. Кто-то потребует закрытия границ и консервации культур. Кто-то – открытости и глобализации. Кто-то провозгласит отказ от приватности во имя безопасности и передачи властям функций ее обеспечения. Кто-то призовет добровольно ограничить потребление. А кто-то – максимально удовлетворять легальные потребности граждан.
Жизнь войдет в новую колею, сильно похожую на прежнюю. И люди во множестве вновь ощутят тревоги, рожденные жизнью без мировых войн и гибельных катастроф. До нового кризиса. Многие из нас с ним столкнутся. Ведь продолжительность жизни растет.
И решат, что этот был не так уж плох. Что – да, увы – многие погибли, но жертв могло быть больше. Да – бизнес сдулся, но вновь окреп. Полицейский контроль усилился, но постепенно ослаб. Многие испугались глобальной манипуляции и кошмарного «пробуждения в электронном концлагере», а очнулись дома. И страх ушел.
А ощущение общности поверх границ, опытов, культур, возрастов и т.д. – осталось. Как и удаленная работа, домашнее обучение и труд творческих коллективов в жанре community of practice. Кстати, как верно заметил писатель Сергей Кузнецов, «сегодняшний карантин четверть века готовила IT-индустрия – без зума, скайпа, амазона и т.п. ни одно правительство не пошло бы на ограничительные меры так легко». То есть и здесь – спасибо новому классу – авангарду коммуницирующего человечества, обнимающего само себя.
Но стоит ли по этому поводу спешить с рассылкой радостных твитов, постов и месседжей? Ведь и это – не навсегда. Важно привыкнуть: мир никогда не бывает прежним. Он каждый миг – другой.
