Цивилизация
Площадь — главное демократическое пространство города. Именно там идет диалог между властью и обществом, будь то митинг, казнь или концерт. Главная площадь столицы помимо этого еще и лицо государства. Турист может вообще ничего не знать про страну, в которую приехал, но ему многое становится ясным после первой же прогулки по главной площади. Сравните, например, площадь Тяньаньмэнь в Пекине и Гран-Плас в Брюсселе — сразу понятно, куда попал.
Красная площадь все последние годы ищет свое лицо. Как, собственно, и сама страна. После того как Мавзолей перестал быть трибуной для лидеров страны (в последний раз на него взбирался Борис Ельцин в 1996 году), она стала гораздо более человеческим местом. Здесь проводили рок-концерты и футбольные матчи, катались на лошадях и прощались со школой. Два года назад на площади впервые залили каток, и, на мой взгляд, это далеко не худшее, что происходило на ней после революции 1917-го. Хотя к самому катку и особенно ценам за катание претензии есть, но это другой разговор, для другого времени.
На прошлой неделе Владимир Путин утвердил список мероприятий, которые будут проходить на Красной площади Москвы в обязательном порядке. Их всего семь: Парад Победы (9 Мая), День славянской письменности и культуры (25 мая), День России (12 июня), присяга военных вузов, исторический парад (7 ноября), фестиваль военных оркестров «Спасская башня» и — каток. Его, к счастью, оставили, хотя он и несколько вываливается из общего списка.
Все остальные мероприятия, выпускной ли бал или рождественская ярмарка, не то чтобы запрещены, просто отныне их нужно согласовывать с администрацией президента. Хочется ошибиться, но, боюсь, согласования люди из АП будут выдавать по проверенной формуле «что не разрешено, то запрещено»:
каждому ставящему подпись будет мерещиться за окном страшный и ужасный чемодан от Луи Виттона, который вызвал такой взрыв негодования консервативной части общества и даже, говорят, лично главного обитателя Кремля.
Причем негодования ровно в той же тональности оскорбленной сакральности, в какой коммунисты сопротивлялись открытию катка два года назад. Только тогда их не услышали, а сейчас услышали. Почему?
Думаю, ответ на этот вопрос дал президент 12 декабря в своем послании Федеральному собранию, когда заговорил о защите традиционных ценностей россиян в то время, как «во многих странах пересматриваются нормы морали и нравственности, стираются национальные традиции и различия наций и культур…»
Ничего не имея против традиционных ценностей, боюсь, их стилистика будет выражаться, как в том старом анекдоте, «медленно и печально».
Что там в красном списке? Парады, присяги, фестивали духовых оркестров да концерты духовной музыки. Раз в год, по случаю большого праздника, каток как элемент народных гуляний. Если так пойдет и дальше, скоро прогулка по Красной площади в шортах или короткой юбке может быть расценена как неуважение к традиционным ценностям, заклеймена «бесполой толерантностью» (постсоветский парафраз «безродного космополитизма») или, не дай бог, приравнена к кощунству. После чего заходить сюда лишний раз не захочется — и будут в промежутках между парадами бродить под стенами Кремля лишь группы туристов да ряженые Ленины-Сталины для оживления мавзолейного пейзажа.
Вообще, кстати, это отдельный вопрос: почему наш патриотизм так скучен стилистически?
Почему наши государственные торжества так часто похожи на похороны? Почему женщины приходят слушать послание президента сплошь в черно-серых двойках? Ведь они уже давно одеваются если и в ГУМе, то явно не в наряды от «Большевички».
Неужели скорбные одежды и лица — это и есть признак российского патриота и государственника? И если это так, то молодые никогда искренне не проникнутся его духом — скучно.
Недавно на каком-то из главных телеканалов говорили про национальную идею. Основная мысль обсуждения: нужна такая идея, ради которой люди готовы умереть. Но почему обязательно умереть? Почему национальной не может быть идея, ради которой хочется жить долго и счастливо? Человеческое лицо Красной площади, на мой взгляд, сделало для имиджа России куда больше, чем сможет сделать целое пропагандистское информагентство, только что организованное на месте РИА «Новости». Потому что на фотках с площади, которыми щедро делятся в соцсетях туристы, люди улыбаются, целуются, танцуют, а не только ходят строем и поют хором. И тем самым довольно удачно маскируют мрачный образ Красной площади как главного погоста страны.
А ведь именно эту могильную сакральность имели в виду те же коммунисты, когда протестовали и против катка, и против гламурного чемодана. И ничего тут национального и традиционного нет. Исторически у Красной площади был совсем другой имидж. Она всегда была торговой, открытой, там ходил общественный транспорт, гуляли москвичи. Ощущение повышенной сакральности этого места — приобретение уже XX века, когда там сначала стали хоронить видных большевиков, потом, в сталинские времена, сделали Кремль закрытым для людей, а Красную площадь — особой режимной территорией. Совершив небольшой круг, мы вновь возвращаемся туда же, по сути, очищая площадь от людей, которые не разделяют новую державную стилистику государства. И это внешний, видимый показатель того, как уже давно сводится к «традиционному» минимуму пространство диалога власти и общества в целом.
Самое печальное, что по старой российской традиции города и веси страны тут же начнут копировать то, что происходит в центре. Гремели на Красной площади рок-концерты — и на площади других городов выпускали музыкантов не только в кокошниках и с баянами.
А если у стен Кремля — «медленно и печально», то и на главной площади Смоленска или Новгорода веселиться не с руки: а ну как заподозрят в том, что для глав этих городов традиционные ценности менее важны, чем для тех, кто в Кремле.
И еще, конечно, немного жаль Капкова с Собяниным. Столько сил положить на внешнюю европеизацию Москвы, как бац — вошел в моду культ национальной идентичности, странный микс из ценностей Древней Руси и советского наследия. А от них в том же парке Горького одна девушка с веслом и осталась. Да и та, с точки зрения моралистов, подкачала: она же голая!
