Кино про чемоданы

Возвращаясь на родину через аэропорт Внуково, поневоле стала зрителем фильма про чемоданы. После трехчасового перелета мы полтора часа ждали багаж, наблюдая за процессом по монитору, установленному над каждой лентой выгрузки.

Там, на мониторе, одинокий гастарбайтер разгружал самолет. Забрасывал чемоданы на тележку. Отдышавшись и перекурив, долго толкал ее по пустынным внуковским коридорам. Потом сбрасывал наши сумки с тележки на ленту и уезжал за новой порцией поклажи. Зрелище завораживало.

Флегматики снимали процесс на смартфоны, скрашивая ожидание. Холерики бегали по залу в поиске хоть кого-то из руководства аэропорта, чтобы потребовать ускорить дело — тщетно, конечно.

Ни Wi-Fi, ни 3G в этой мертвой зоне между пограничниками и таможенниками не работали, пробить телефоны ответственных лиц было невозможно, оставалось только медитировать, глядя на монитор.

Уже позже, добравшись до цивилизации, я уточнила в интернете, что монитор над багажной лентой — не просто экран, куда поступают картинки с видеокамер, а «уникальный продукт», «инновационный проект», подобного которому «нет в других аэропортах мира». Что запустили его этим летом, 22 июля, что «работы, проведенные аэропортом Внуково в рамках проекта, делают процедуру выдачи багажа абсолютно прозрачной» и что данное новшество «призвано повысить безопасность и качество обслуживания пассажиров».

Яркий пример модернизации по-нашему, по-традиционному, когда в режиме онлайн бессильно наблюдаешь, как неэффективно организована довольно примитивная работа в офлайн.

Не знаю, сколько ушло денег на эту «инновацию», но лучше бы их пустили на зарплату второму гастарбайтеру.

Впрочем, это кино про чемоданы было хоть и ужасно скучным, но хотя бы безопасным для жизни. А вот часом раньше, еще в воздухе, было пострашнее.

Метров за пять до посадочной полосы, когда особо нетерпеливые уже стали расстегивать ремни безопасности, самолет вдруг вновь набрал высоту. Двадцать минут, пока он, кружа над городом, заходил на второй круг, в салоне было очень тихо. Лишь какой-то знаток (как минимум один такой всегда находится на борту) громким шепотом рассказывал соседке, что всего неделю назад на этой же взлетно-посадочной полосе разбился частный самолет, все, включая президента французской нефтяной компании, погибли и что набирать высоту, когда самолет был почти на земле, очень опасно… Под этот комментарий мы со второго раза, наконец, приземлились.

Спустя неделю в одном из СМИ, где иногда еще появляются журналистские расследования, прочла про бунт авиадиспетчеров во Внуково. Про локатор, который выдает неверную информацию о находящихся на взлетно-посадочной полосе объектах, из-за чего диспетчеры только за две недели после авиакатастрофы 10 раз закрывали аэродром для взлета и посадки и 40 раз направляли на второй круг самолеты. В том числе и тот, на котором летела я.

Позже выяснилось, что этот самый локатор просто не смогли до конца наладить. По инструкции он должен автоматически определять, что находится на полосе: самолет, автомобиль или стая птиц. Но диспетчеры Внуково вынуждены делать это вручную, то есть, как я понимаю, когда локатор пищит, они от греха подальше дают самолету команду уходить на второй круг, а сами посылают гонца на полосу, чтобы тот глянул, что мешает посадке — птицы или снегоуборщик.

Если гонец неспешный, самолет гонят на третий круг.

До 10 февраля локатор предписали «модернизировать». Ну, в общем, вы предупреждены.

Не менее яркая иллюстрация модернизации по-русски — так называемая реформа здравоохранения в Москве. Два года назад я с искренним энтузиазмом наблюдала за внедрением информационных технологий в столичную медицину. На все эти электронные очереди, компьютеризацию поликлиник, разработку софта для ведения электронных медкарт, запуск централизованной системы управления потоками пациентов.

Около 10 млрд руб. выделила на программу информатизации мэрия (десятина от годового бюджета на здравоохранение столицы). Казалось, еще немного, еще чуть-чуть, и вложения, наконец, заработают: терминалы записи к врачам перестанут сбоить, врачи смогут, наконец, взглянуть в глаза пациентам, оторвавшись от заполнения бесконечных бумаг, рецепты можно будет получать по электронной почте…

Но тут информационную реформу догнала и перегнала куда более масштабная, оптимизационная.

И кто сегодня будет радоваться, что может взять талончик к врачу онлайн, если попасть к нему офлайн он сможет лишь через полгода?

И зачем поликлиникам повальная компьютеризация, если заявления о том, что ты — пациент этой клиники, сегодня требуют писать от руки, отстояв очередь в регистратуру?

И кому пришло в голову оценивать эффективность больниц по количеству денег, заработанных на квадратный метр территории, а не по числу вылеченных пациентов?

«Те 600 медиков, которые вышли на митинг в Москве, хотят остановить процесс модернизации, который должен продолжаться», — уверен заммэра Москвы Леонид Печатников. Верю, он хочет как лучше. Беда в том, что при проведении большинства реформ у нас часто забывают, что нужны они не для того, чтобы свести бюджет, выполнить «майские указы» или получить славу суперменеджера, а чтобы жизнь человека (пассажира, диспетчера, врача, пациента) стала комфортнее, безопаснее, эффективнее.

Можно построить уникальные медцентры (и они строятся), оснастить их, как обещают власти Москвы, суперсовременной техникой (и техника закупается), но если в этих медцентрах и на этой медтехнике будут работать плохо обученные медики (сегодня все чаще несговорчивых столичных профессионалов заменяют врачи из глубинки или стран СНГ, которые на митинги не ходят и в соцсетях не возмущаются), то пациент будет скорее мертв, чем жив.

Можно купить современный локатор, но без специалиста, который знает, как его настраивать и обслуживать, самолеты будут приземляться в столицу России, как на минное поле.

Можно транслировать «кино про чемоданы» хоть в 3D (несомненный технический прогресс), но если разгружать самолеты будет все тот же усталый одинокий гастарбайтер, то внуковского «киномеханика» рано или поздно могут и побить.

Потому что надоело.