Цивилизация
Выставка эта удивительным образом совпала с отставкой министра обороны США Дональда Рамсфелда. Она (не отставка) приурочена к недавнему выходу в свет в издательстве Ad Marginem одноименной повести Пепперштейна.
Пепперштейн — одна из ключевых фигур московского концептуализма. В 1987 основал вместе с Сергеем Ануфриевым и Юрием Лейдерманом группу «Медицинская герменевтика». Автор, совместно с Ануфриевым, романа «Мифогенная любовь каст», зачисленного в разряд культовых (во многом потому, что мало нашлось тех, кто прочитал этот очень толстый том от первой страницы до последней). Создатель изумительных философско-культурологических терминов «гигиеническое обоснование эстетики», «голландский сэндвич с конькобежцами, двузубая ложка с тяжелой серебряной ручкой», «до-тело и после-тело», «зона инкриминации», «латекс», «нулевой кал», «психоделический реализм», «слоистый классицизм», «хроношовинизм», «ядерная идеологизация» и т. д. (см. «Словарь терминов московской концептуальной школы», М., Ad Marginem, 1999).
Кроме того, Пепперштейн — отличный рисовальщик. Упругость и прихотливость линии в его графике иногда сравнимы с тем, что делал триста лет назад Жак Калло, а расчетливость танца черного на белой поверхности могла бы заставить Обри Бердслея, а заодно и Владимира Фаворского заниматься композицией еще лучше.
Выставка в «Риджине», как следует из названия, посвящена военной теме.
Отсылки к милитаризму в творчестве Пепперштейна не новость, ведь и «Мифогенная любовь каст» — это галлюцинозный эпос на тему Великой Отечественной войны, и в «Пентагоне» художник/писатель Пепперштейн продолжает исследовать неразрешимый вопрос, зачем люди убивают друг друга, можно ли от этого отказаться, а если это никак не нельзя, то каким образом эротическая страсть к умерщвлению себя и искреннего своего способна стать милым узорчиком.
Канвой для такого вышивания естественным для россиянина образом оказывается война в Ираке. Во вводном тексте для выставки Павел Пепперштейн пишет: «Когда я думаю об американском солдате, его агрессивное всеприсутствие начинает казаться мне трагической заброшенностью инопланетянина в запутанные сюжеты Земли. Мне вспоминаются романтические пейзажи Каспара-Давида Фридриха, где один или два путника задумчиво созерцают разворачивающиеся перед ними «бездны природы». В наши дни этими путниками-созерцателями являются американские солдаты (все остальные — лишь туристы). Они властвуют над миром из глубины тотальной растерянности, из эпицентра непонимания, они гости-хозяева из отдаленной и панической галактики. Они обречены на победу, за которой их ждет крошечное, но абсолютное поражение — всего-навсего насморк (…)».
Насморком не заканчивается, счет трупов идет на тысячи.
Рамсфелд, последователь тупого неоконсерватизма и ученик-двоечник рациональных неогегельянцев, уволен справедливо. Выяснилось, что GI's, наряженным в космические скафандры, не остается ничего, кроме как сидеть на краю пропасти и таращиться в пустыню. Не исключено, все войны можно было бы завершить при помощи медгерменевтического шизоанализа, а Империя пришла бы в себя, задумавшись о простуде. И очень хотелось бы увидеть Рамсфелда и Пепперштейна, продуктивно обсуждающих, греясь у камина, планы вселенского умиротворения.
Собственно, как раз на эту тему рисунки на выставке «Пентагон».
Выставка отличная. Жалко, конечно, что вычурности и напряженности линии, как было у Пепперштейна раньше, теперь нет, а хореография по поверхности бумаги скучновата. Бердслей и Фаворский бы плюнули и растерли. Эти рисунки холодны и безжизненны, как картинки из глянцевой прессы, но ничего плохого в этом нет. Потому что есть Хиллари Клинтон, лолитообразные образы которой то тут, то там скользят легкими тенями в пепперштейновском пятиугольнике.
