Размер шрифта
А
А
А
Новости
Размер шрифта
А
А
А
Газета.Ru в Telegram
Новые комментарии +

То, что за левым плечом

Каннский фестиваль: фильм о Литвиненко и протесты Ирана

Каннский кинофестиваль: смерть Литвиненко на Круазетт, Иран протестует против женского мультфильма, самый медленный триллер.

В официальной программе фестиваля произошли изменения, которые можно назвать скандальными: неожиданно было объявлено, что в субботу покажут почти двухчасовое документальное кино под названием «Бунт. Дело Литвиненко». Авторы фильма: Андрей Некрасов (друг Литвиненко, режиссер-документалист, участвовавший в 2004 году в фестивале Санданс) и Ольга Конская. Все шумят, цитируют Variety, которая говорит, что фильм впрямую обвиняет Путина, шепчутся о появлении русского Майкла Мура и расхватывают бесплатную газету «Метро» — там на последней странице большая статья о деле Литвиненко. Копии фильма у фестиваля пока, правда, нет - организаторы обясняют, что все произошло в последний момент, поскольку «долго работал над фильмом и не был уверен, что успеет к фестивалю».

Будет ли это хорошее кино, посредственное или великое, в общем, не так и важно: важнее, что та версия убийства бывшего сотрудника ФСБ, которую предложит «Бунт», и станет для всего киномира официальной. Участие фильма в Каннском фестивале — достаточно весомый аргумент.

Вообще, безотносительно к Путину и местным разговорам о «новой русской диктатуре» политика в Канне всегда была в почете — особая, пригламуренная политика, как в 1968, когда фестиваль отменили в знак солидарности с бастующим Парижем. Это известная история — тогда каннские аристократы разгуливал по Круазетт с алыми бантами на лацканах. Банты, символ революции, были приколоты бриллиантовыми булавками. Если когда-нибудь надо будет сделать значок, выражающий самую суть Каннского фестиваля, это должна быть не пальмовая ветвь, а красный революционный бант с бриллиантовой булавкой: политизированность фильмов уравновешивается светскостью тусовок.

Бант без булавки никого не заинтересует, булавка без банта уже надоела. Вместе они сила.

Еще один политический скандал разыгрался из-за французского мультика «Персеполис» Маржан Сатрапи и Венсана Паронно, озвученный двумя дивами - Катрин Денев и Кьярой Мастрояни. «Персеполис» — автобиографический комикс Маржан Сатрапи, иранки, переехавшей жить во Францию. Ребенком она стала свидетелем Исламской революции и последовавшей за этим войны, и ее комиксы — рассказ маленькой девочки о большой политике, трогательный, иногда невероятно смешной, с дурацкими подробностями взросления женского организма и хаоса в подростковой голове. Во время работы над «Персеполисом» в студию приехали родители Маржан, и она рассказывает, что аниматоры, увидев своих героев вживую, пришли в ступор:

«Представьте себе, что вы делаете мультфильм о Дональд Даке и Микки Маусе, дверь открывается, и входят гигантская утка и гигантская мышь».

Великолепно нарисованный мультик о самоидентификации женщины стал поводом для письма в адрес организаторов Канна от иранских официальных лиц, которые заявили, что включение этого мультика в программу вредит репутации фестиваля, потому что фильм «представляет неправдоподобный взгляд на достижения и результаты великой Исламской революции». Ну да, ну да. Хорошо бы, чтобы никто из наших официальных лиц не начал рассказывать ничего о Литвиненко — в том же до боли знакомом стиле.

Одним из самых неоднозначных фильмов конкурсной программы стал «Тихий свет» мексиканца Карлоса Рейгадаса. Пару лет назад, когда в конкурсе участвовала его «Битва на небесах», половина критиков плевалась и фыркала, вторая половина говорила, что это достойно Золотой пальмовой ветви. С «Тихим светом» все точно так же: не то шедевр, не то провал, кто-то говорит: «Я проспал половину фильма», кто-то: «После этого кино можно завершать фестиваль, лучше уже не бывает».

Многие критики даже сравнивают фильм Рейгадаса с картиной Звягинцева «Изгнание», говоря, что и там, и там — вымученное, мертвое пространство, неубедительные чудеса, но зато очень красивая природа.

В «Тихом свете» есть загадка, пусть даже эта загадка сродни тютчевскому «Природа — сфинкс. И тем она верней / Своим искусом губит человека, / Что, может статься, никакой от века / Загадки нет и не было у ней». Это рассказ об адюльтере: женатый мужчина уже не любит свою жену, а любит другую женщину. Все происходит в мексиканской общине меннонитов — это религиозная секта вроде амишей или старообрядцев. Герои (непрофессиональные актеры, настоящие меннониты) говорят на своем языке — разновидности старонемецкого, не пользуются почти никакими достижениями цивилизации, кроме тракторов и автомобилей, и кажется, что эта первобытная, природная, вечная история происходит не в Мексике, а нигде и никогда.

Идет дождь, идет снег, снова дождь, машина едет по дороге, семья молится перед завтраком — все живут свою жизнь, в которой покой сильнее любви. Пересказывать сюжет было бы преступлением, и, пожалуй, пересказ прозвучал бы пошло.

Я обвиняла Зайдля в занудстве — я была неправа. По сравнению с великим венгром Белой Тарром Зайдль — рэп-музыкант. «Человек из Лондона» Тарра — чистейший визуальный восторг по роману Сименона, но слово «детектив» здесь было бы неуместным. Это медленное погружение в черно-белую воду большого европейского кино, хотя в итоге получается лишь тихий всплеск. Медленно, все очень медленно. Инспектор говорит герою: «Я хотел бы». Грязные стекла, за окном железнодорожные пути, большой теплоход. «Спросить кое-что», — говорит инспектор, грея руки над кипящей водой. Пар поднимается, огонь трещит, герой, массивная глыба, не поворачивается. «У вас», — говорит инспектор. Камера следит за героем со спины, почти всегда со спины — перед той, что стоит за левым плечом, перед нею мы все равны. «У меня?» — спрашивает герой.

Реклама ... Рекламодатель: TECNO mobile Limited
Erid: 2RanynFDyWp