Цивилизация
Как это ни странно прозвучит, но сформулировать словами, какие детские иллюстрации следует считать хорошими, а какие не очень, довольно затруднительно. То ли дело со взрослым искусством: тут под рукой богатый арсенал терминов, метафор, цитат и определений. Не всегда читателя убедишь, но хотя бы сам свою позицию не сочтешь дурацкой. А с картинками для детей многие критерии не работают, даже если адресуешься к родителям. Хорошие иллюстрации – они какие: добрые, красочные, понятные, профессиональные? Так это можно сказать едва ли не про любую книжку, оформленную грамотным художником. Удивительные, волшебные, чарующие? Извините, звучит ненаучно.
А как начнешь подбирать точные формулировки, так и поймешь, что синтезированную подобным способом «идеальную книжку» детям в руки лучше бы не давать.
Причем базовый-то набор правил в этом жанре вроде нехитрый. Надо, чтобы малышам нравилось, чтобы родителей не раздражало, и чтобы издатель остался доволен. Собственно, оформленные Борисом Диодоровым книги (у него их около четырех сотен) этим банальным заветам всегда соответствовали. Вопрос в другом: что помимо? Можно начать, к примеру, с технической стороны дела и провозгласить, что Диодоров весьма изощрен в ремесле.
Выставка, где его работы представлены в оригинале, позволяет разглядеть технологические моменты гораздо лучше, нежели в репродукциях. Поверхности листов изысканны и насыщенны, можно сказать – благородны. К тому же не стоит забывать, что подписи на этикетках «офорт, акватинта, акварель» означают непростую, в несколько этапов, процедуру.
Не забивая никому голову подробностями, скажем кратко: эту технологию надо крепко освоить, чтобы выходило хоть что-нибудь пристойное.
Да и с акварелью в чистом виде не всякому дано управиться, и даже графитный карандаш – инструмент не столь уж очевидный, даром что зовется «простым карандашом».
Со всеми этими техниками Диодоров обходится мастерски, но ведь не поэтому же он великий иллюстратор?
Во всяком случае, не только поэтому.
Наверное, у него еще манера оригинальная и узнаваемая... Так оно и есть, конечно, только ведь персональная манера – это палка о двух концах. Не нашел ее – считай, лица своего не выявил, а если нашел – того и гляди, станешь заложником собственных шаблонов. Опять же, в экспозиции у Диодорова показаны десятка полтора разных серий одновременно. Повторы и клишированные приемы обнаружились бы сразу. Но нет, автор умеет быть новым и неожиданным, не отклоняясь при этом от привычной ему магистрали.
Скажем, в иллюстрациях к «Чудесному путешествию Нильса с дикими гусями» прочитываются стилизации традиционной японской гравюры.
Спросите, с какого боку в шведскую сказку влезает японский стиль?
Наверное, потому что для художника там самое главное и трудное – птичья пластика, и чтобы с нею совладать, Борис Аркадьевич «проконсультировался» у признанных спецов. Вывел ту формулу, которая ему требовалась, применил ее в отдельных случаях (упомянем хотя бы эпизод «Танец журавлей на Кулаберге»), а в остальном – типичный Диодоров. Или взять «Аленький цветочек» Аксакова: художник здесь не отказывает себе в удовольствии цитировать прерафаэлитов. Только при детях этого слова не произносите... Для них оно – пустой звук, а вот что им действительно важно, так это величавая торжественность сцены обручения купеческой дочки с бывшим чудищем. Откуда позаимствованы некоторые визуальные подробности, им совершенно не интересно.
Кстати, многие родители тоже не въедут. И не станут они всей семьей – и стар, и млад – разбирать влияние модерна на иллюстрации к «Русалочке» Андерсена.
Гораздо существеннее, что подводный дворец и впрямь сказочный.
Это все не называется постмодернизмом, это скорее культура изображения, преподнесенная к месту и в ненавязчивой форме. Почему-то считается, что художник должен быть непременно демиургом, создателем своих индивидуальных миров. Но, между прочим, над книжным иллюстратором априори стоит другой демиург — литератор. С ним глупо конкурировать, надо сотрудничать.
А для детской книжки самовыражение иллюстратора, если оно бесцельное, вообще вредит.
Ребенок еще не различает, что у дяди-художника от ума, что от сердца, что от образованности. Его занимает результат, те самые картинки, без которых, как говорила Алиса, и книжка ни к чему. И картинки должны быть красивыми. Так вот Диодоров и делает «красивые картинки», потому что именно они интересуют «потребителя».
Едва ли не все, что он туда вкладывает – и технологии, и парафразы чужого искусства, и собственные эмоции, – почти наверняка не будет воспринято юным читателем осознанно. Однако важно, чтобы это там было. С детьми не нужно умничать, но и «примитивничать» с ними не стоит.
Разглядывая иллюстрации Диодорова, они, сами того не зная, учатся видеть сложность мира.
Эта сложность там зашифрована, она останется на сетчатке глаза и в глубине памяти. Как придет время, процесс дешифрации запустится сам собой... Понятно, что Борис Диодоров за всю «цепочку» взросления не несет единоличной ответственности, но его вклад в ней точно есть.
