Цивилизация
Начало ХХ века. Среди песков аравийской пустыни, там, где еще недавно кипело сражение, встречаются вожди двух враждующих племен. Один – победитель, коварный Несиб, эмир города Хобейки (Антонио Бандерас). Второй – побежденный, величественный Амар, султан страны Салмаа (Марк Стронг). Условия мира суровы: Несиб забирает в качестве заложников двух сыновей Амара, Салиха (Акин Гази) и Ауду (Тахар Рахим), обещая вырастить их как родных. Кроме того, каждый из двух вождей перед лицом Аллаха обещает не нарушать границ широкой полосы песка, «желтого пояса», лежащего между двумя странами.
Проходят годы. Салих вырастает в свободолюбивого и сильного воина-охотника с ястребом на плече. Принц Ауда – полная противоположность брату: страстного библиофила с очками на носу не интересует ничто, кроме его книг. Но однажды с неба спускается на таинственном аппарате расчетливый американец, посланник компании Texas Oil. Он на пальцах объясняет эмиру, что под песком нищей страны лежит неисчислимое богатство, способное сделать Несиба богаче английского короля. Мечтающий не только о личном благополучии, но и о медицине и образовании для своего народа, Несиб разрешает техасцу провести разведку нефтяных месторождений. И американец оказывается прав – эмир Хобейки в считаные недели становится местным Крезом, а на бесплодных песках его страны начинают вырастать одна за другой все новые и новые больницы и школы. Но вот беда: «черное золото» спрятано в зоне «желтого пояса», и консервативный султан Амар, уверенный в том, что самое ценное в этой жизни за деньги не купишь, ни за что не хочет менять условия договора. Значит, впереди новая война, за время которой застенчивый библиотекарь Ауда превратится в мужчину, воина и вождя, объединившего все племена под аравийским небом.
В фильмографии именитого французского режиссера Жан-Жака Анно нетрудно проследить два основных мотива. Один – кино о природе и ее чудесах (сюда относятся награжденный «Сезаром» и номинированный на «Оскар» за монтаж «Медведь» и кино о двух тигрятах «Два брата»). Второй – фильмы, в которых история (иногда романтическая) разворачивается среди экзотической культуры в экзотических ландшафтах. Именно ко второму типу относятся практически все главные фильмы режиссера – начиная от драмы эпохи палеолита «Битва за огонь» и заканчивая «Семью днями в Тибете» и индокитайским «Любовником». В непереведенном, увы, на русский язык романе швейцарца Ханса Рюша «Юг сердца» и чудес природы, и романтики, и экзотики хоть отбавляй. Поэтому сюжет, об экранизации которого мегапродюсер Тарак Бен Аммар (тот самый, который уговорил когда-то Лукаса снимать «Звездные войны» в Тунисе, а потом заманил туда же еще и Спилберга с «Индианой Джонсом») мечтал целых тридцать лет, так и просился в руки Анно.
В них-то он в итоге и угодил.
Вот только вместо грандиозного полотна в духе «золотого века кино» и «Лоуренса Аравийского» — эпической фантазии, в которой реальность переплетается с вымыслом, а история Аравийского полуострова с историей любви, — получился красивый, но местами невероятно смешной гротеск.
Нечто вроде все того же «Индианы Джонса» — на которого, кстати, слегка походит хмурый техасец в шляпе, обнаруживший в глубине аравийских песков черные яблоки раздора. Кульминацией происходящего на экране анекдотического абсурда становится бой армии воинственных бедуинов на конях и верблюдах против архаичных броневиков с пулеметами на борту. Как тут не вспомнить сцену битвы из джексоновского «Властелина колец», в которой Орландо Блум героически взбирался на спину гигантского олифанта с луком наперевес. Роль назгулов здесь, очевидно, играют допотопные самолеты эмира Хобейки. Точнее, один допотопный самолет.
По правде сказать, вряд ли стоит винить Жан-Жака Анно в такой незапланированной жанровой инверсии. При всем уважении к актерам, принявшим участие в съемках (все они звезды мировой величины, начиная от еще молодого Тахара Рахима и заканчивая многоопытным Марком Стронгом), вряд ли кто-нибудь из них может сравниться по масштабу дарования с Питером О'Тулом, Алеком Гиннесом или Энтони Куинном. Вдобавок методы, которыми кино воздействует сегодня на зрителей, слишком уж далеко ушли от классических (в этом мог убедиться каждый, кто с негодованием озирался в Музее кино на приглушенное, а то и громкое хихиканье в зале во время самых драматичных эпизодов старых кинолент).
То, что раньше вызывало боль, ужас или слезы, сегодняшней публике кажется заезженным штампом, над которым можно разве что посмеяться.
Грамотный киноман делает здесь поправку на время создания фильма. Но «Черное золото» снято сегодня, а значит, поправка теряет свою силу.
Что же касается «грандиозных масштабов», то и тут вышла промашка. Жан-Жак Анно и Бен Аммар из принципа не хотели пользоваться компьютерной графикой, предпочтя аутентичности ради задействовать на съемках более двух тысяч лошадей, десять тысяч верблюдов и массовку из двадцати тысяч человек.
Но двадцать тысяч не более чем кажущаяся внушительной цифра.
После того как по экранам всего мира еще десять лет назад прошли несметные полчища орков и прочей нечисти, размноженные на компьютерах студии WETA, «много», которое наступает сразу за «раз, два, десять, сто», должно исчисляться уже сотнями тысяч, причем еще и задействованными на экране одновременно. Но где же взять такую массовку, когда в Тунисе живет всего около 10 миллионов человек? Такое не под силу даже Тараку Бен Аммару.
«Черное золото» скорее продюсерский проект, чем режиссерский. И Бен Аммар не зря с таким упорством три десятилетия регулярно пытался купить права на экранизацию книги Рюша. Для тунисца, задумавшего перенести «Юг сердца» на экран еще в юном возрасте, история взросления принца Ауды была не только привлекательной романтической полусказкой, разворачивающейся на фоне судьбоносного момента истории Аравийского полуострова, но и возможностью реабилитации арабского (и в целом мусульманского) мира в глазах европейцев и американцев, перепуганных исламскими террористами.
Ну а раз реабилитация – значит, пропаганда, которая, конечно же, должна быть простой, бесхитростной и легко запоминающейся.
Отсюда и примитивность диалогов, и картонность персонажей (особенно здесь постарался Антонио Бандерас, не переигрывавший так со времен «Отчаянного»), и предсказуемость анекдотичного сюжета.
К счастью, Бен Аммар поручил работу над материалом не какому-нибудь захудалому ремесленнику, а профессионалу высокого класса. Жан-Жаку Анно никак нельзя отказать в умении снимать красиво (в самом простом и бесхитростном значении этого слова). Развевающиеся тюрбаны и зеленые знамена. Отчаянно голубое небо и песок цвета охры, по которому бредут сотни верблюдов с облаченными в красное всадниками. Снятые с самых невообразимых ракурсов богатые интерьеры гаремов и дворцов (перерисованные, кстати сказать, за неимением прочих свидетельств, с картин европейских художников-ориенталистов XIX века). Пестрые ткани и разноцветные ковры. Замысловатые орнаменты. Весь этот экзотический антураж, как и всегда у Анно, завораживает и притягивает так сильно, что забываешь обо всем — даже о неумолчном пафосном саундтреке, написанном для фильма самим Джеймсом Хорнером.
Вот только реальный мир альтернативного (или, наоборот, подлинного?) ислама, о котором так мечтал поведать Тарак Бен Аммар, все равно кажется здесь плохо различимым и уж точно малосущественным.
Таким, должно быть, видел окружающий мир юный принц Ауда, когда он, на время отрываясь от книг, выглядывал на улицу через узорчатую решетку своей комнаты. Через изящную решетку, выкованную лучшими придворными мастерами.
