Цивилизация
Прожектор выхватывает из толпы зрителей человека с факелом в шапке-маске. За ним следуют еще несколько диковинно одетых людей – публика откликается на их появление визгом. Из-под потолка спускается подвесной мост, соединяющий зал со сценой – процессия с факелоносцем ступает на него и медленно и торжественно шествует на сцену. Факелоносец подходит к небольшому котлу, и тот откликается на поднесенный огонь столбом пламени. Гигантские круглые светильники, похожие на больничные лампы для операционных, опускаются вниз, выстраиваясь в причудливые фигуры. Артисты распределяются по местам, звучит песня «Sonne» – в Москву приехали Rammstein.
Известно, что каждый музыкант сам подбирает себе публику, и на этом концерте в принципе можно было ожидать кого угодно — разряженных фриков, любителей тоталитарной музыки, повсеместно пирсингованных альтернативщиков... Однако основными зрителями оказались не они, а отцы с подрастающими сыновьями в возрасте от 12 до 16, а то и целые чинные семейства.
Программа, с которой немцы приехали на этот раз, лучше всего подходила для первого знакомства: уже одно ее название намекало, что нас ожидает не концептуальное шоу в честь нового сочинения, а ретроспектива того, что было спето, сыграно, выкрикнуто и сожжено: от первого альбома «Herzeleid» до последнего по времени «Liebe ist fur alle da». Однако, если бы нашелся зритель, решивший начать свое знакомство с этого концерта, он бы просто ничего не расслышал. Тяжелая музыка, как никакая другая, требует чистого звука, чтобы различить за громовыми рифами инструментальные и мелодические нюансы.
Однако десяток трейлеров аппаратуры, подогнанных к круглой шайбе «Олимпийского», не спас группу от традиционной беды этой гулкой арены: все, что можно и нужно расслышать в их песнях, утонуло в жужжании, треске ударных и грохоте взрывов.
Клавишник Кристиан Лоренц, одетый в зеркальное и блестящее, будто дискотечный шар, трико, залезает в небольшой котел на колесиках, который выкатил на сцену лидер группы Тиль Линдеман, по такому случаю напяливший поварской колпак. Крышка летит долой, из котла вырывается дым. Инфернальный кашевар берет в руки натуральный огнемет и поджаривает несчастного коллегу — один раз, другой, третий… Лоренц каждый раз показывается из котла — мол, врешь, меня не спалишь.
Этим номером всегда сопровождается песня «Mein Teil». Вообще концерт Rammstein оставляет впечатление, что присутствуешь на выступлении инженерного театра АХЕ, режиссер которого сбрендил на почве пиромании.
Здесь все живет огнем: им дышат и плюются, взрывами иногда отбивают ритм. Огонь — это еще один язык, на котором здесь разговаривают, кроме немецкого.
Когда видишь это шоу в третий, четвертый или пятый раз, начинаешь замечать, как это сделано, а сделано по-немецки — в точном соответствии с названием представляемого сборника. Каждый шаг Тилля Линдеманна и его товарищей выверен до миллиметра и до секунды. Еще бы: ошибись лидер группы на метр или высунь клавишник голову из котла пораньше — их просто сожжет жаром, волны которого долетали даже до верхних трибун.
И до чего же забавно, что группа, в конце прошлого года ставшая для всего мира символом тевтонской воинственности и германского духа, сейчас является воплощение другой важнейшей черты этого менталитета — каменно-надежной пунктуальности.
...Группа скрывается в недрах гигантской конструкции, и сверху снова опускается подвесной мост. Через минуту из чрева сцены появится другая четверка — дама-доминатрикс и четверо мужчин на поводках. Кусаясь и получая пинки от госпожи, они проследуют на квадратный клочок малой сцены, где исполнят песню «Buck Dich», что в буквальном переводе означает «Нагнись» — и здесь уже инженерный театр поженится с театром порнографическим, вплоть до поливания публики подкрашенной водой из шланга, зажатого между ног. Еще один стереотип, с которым ассоциируется у нас немецкий дух (кроме точности), — это порно. Интересно, как отцы семейств растолковали этот номер своим сыновьям…
Хотя проблем у них, кажется, возникнуть не должно. Все происходившее на сцене скорее напоминало не рок-концерт, а цирк, детский утренник с поправкой на «пошалить с огнем». Так оно было и раньше, и голова на их концертах болела только у организаторов и пожарных, а вот зрителям, музыкантам и пламени было весело плясать. Однако секрет их успеха всегда был в балансировании на грани запретного и разрешенного: здесь достаточно вспомнить знаменитую кавер-версию песни «Stripped» группы Depeche Mode, видео для которой было оформлено кадрами из «Олимпии» великого нацистского режиссера Лени Рифеншталь. Всегда и во всем у них сквозила, пела и плясала ирония, которая и составляла основу их творчества, делая их интересными и без огненных кунштюков. Но огонь пожирает все. И вот, некогда едва ли не самая провокационная поп-группа на свете, заставившая весь мир заучивать тексты на не самом международном немецком языке, превратилась в дорогостоящий высокооплачиваемый цирк, и вправду очень годящийся в качестве наглядного пособия для обучения отцами сыновей особенностям мужской натуры. Интересный итог для группы, начинавшей с сотрудничества с Дэвидом Линчем на его «Шоссе в никуда».
Когда отзвучал второй бис и публика уже думала расходиться, как из темноты донесся голос, на сносном русском вопрошавший: «Вы хотите еще одну песню?» Заручившись согласием, Rammstein исполнили «Moskau», которой не было в сет-листе и которая почти наполовину поется по-русски. В заключение музыканты выстроились на авансцене и встали каждый на одно колено. Кажется, все были в восторге.
СК «Олимпийский», 11 февраля, 20.00
