Цивилизация
«Зеленая волна» собрана с интернета по нитке: здесь интервью, видео с YouTube, цитаты из твиттера и блогов, мультипликационные вставки. Незамысловато скроенная хроника начинается с массовых митингов в поддержку оппозиционного кандидата Мир-Хосейна Муссави, сплотившего людей, недовольных кандидатом на новый срок Махмудом Ахмадинеджадом. Иранцы, отвыкшие от участия в общественной жизни, незадолго до выборов начинают вновь интересоваться политикой, открыто обсуждать существующие в стране проблемы, выходить на улицы с плакатами и песнями, организовывать автопробеги. Символом уличных демонстраций становится зеленый цвет. Из символа партии Муссави зеленый цвет превращается в символ надежды на перемены. Зеленые ленточки повязывают на запястья, сумки, антенны машин, в молодежную моду входят зеленые футболки и кепки как знак принадлежности к сообществу людей, выступающих за свободу и реформирование власти. В день выборов в стране отключают мобильную связь, интернет, удаляют иностранных журналистов и арестовывают Муссави по подозрению в шпионаже. По итогам голосования у Ахмадинеджада более шестидесяти процентов голосов.
Растерянные горожане опять выходят на улицы, уже с требованием отмены результатов голосования и перевыборов. Они поднимают плакаты с надписью «Где мой голос?», и ответ не заставляет себя ждать.
Разрозненные показания свидетелей и видеодокументацию Ахади склеивает в один фильм с помощью двух личных историй.
В центр фильма режиссер помещает рисованных персонажей — патриотичную девушку-активистку, работающую в предвыборном штабе Муссави, и сомневающегося робкого интеллигента, не видящего особого смысла в самой идее уличного протеста.
Режиссер их безжалостно уравнивает: обоих власти арестовывают и пытают. Одну — за участие в работе штаба и митингах, другого — за то, что проезжал мимо. Эти рисованные истории рассказаны довольно убедительно, если учесть звучащие подробности о жизни в тюремной камере (200 человек без еды, воды и медицинской помощи), изнасилованиях, пробитых черепа и слезах врачей, принимающих пострадавших. Однако сильная сторона «Зеленой волны» заключается не в этом. Кадры, где рисованная медсестра под тревожную музыку в течение долгого времени пытается оттереть кровь с рук, особого трепета не вызывают. Самое выразительное средство, с помощью которого можно показать агрессию власти по отношению к собственным гражданам, — это видеодокументы. И вот они действительно шокируют: избиение детей и женщин, выстрелы в спины митингующим, кадры того, как прохожие защищают прохожих от полиции, похороны и истеричный плач матерей.
Эти видео, смонтированные вместе, передают самое ценное ощущение — ощущение возмущения, что так не должно быть, что это гигантское недоразумение, ошибка.
В остальном верить Ахади как документалисту, а не как гражданину своей страны, вынужденному эмигрировать в Германию, не получается. «Зеленая волна» не исследует проблему и не пытается ответить на возникающие вопросы — почему иранцы голосовали за Ахмадинеджада (а ведь кто-то за него голосовал) и что они ощущали после выборов, кто состоял в отрядах добровольцев, каравших демонстрантов, кто были те дети с дубинками, помогавшие полицейским, где были лидеры оппозиции, когда матерям доставляли тела убитых сыновей без ногтей на руках и ногах.
«Зеленая волна» не исследует, но кричит.
Сакрализирует идею свободы, делает из власти монстра без лица, апеллирует к Богу и критикует Европу, которой интересно, есть ли у Ирана ядерное оружие, но не особенно интересно, соблюдаются ли в Иране права человека. В фильме Ахади ничего нет про буйства демонстрантов, сжегших один из избирательных штабов Ахмадинеджада, нет ничего и о последующем частичном пересчете голосов с подачи главы Ирана, аятоллы Хаменеи. Робкая мысль интеллигентного и сомневающегося персонажа о том, что за любым маршем следуют военные ботинки, повисает в воздухе. Шах ушел — имам пришел, уйдет имам или президент — придут другие. Однако Ахади интересует другое — почти мистическое поклонение и любовь к своей стране в условиях случившейся трагедии.
Он транслирует это через своих рисованных персонажей: «Я восстановлю тебя, моя Родина, даже если скрепить тебя придется моей плотью». Так Ахади и скрепляет, истерично, без оглядки на объективность, с помощью видео из интернета и интервью эмигрировавших активистов.
Об Иране, одной из немногих настоящих теократий в мире, уже сняли множество фильмов в правозащитном критическом ключе, начиная с «Тегеран, Тегеран, или В Тегеране больше нет гранатов» Массуда Бакши и заканчивая «Персеполисом» с Кьярой Мастроянни и Катрин Денев. Но фильм Ахади не философствует, не опирается на размышления о природе власти, свободы и человека. В «Зеленой волне», бесспорном высказывании на спорную тему, легко найти уязвимые места, как легко найти их в любой позиции или действии, основанных лишь на вере в идеалы, романтизме и на том самом пресловутом возмущении.
В фильме есть одна финальная запоминающаяся сцена. Один из интервьюируемых активистов, молодой парень, эмигрировавший после событий 2009 года, рассказывает о том, что в Европе часто видит на улице и в метро молодых смеющихся ровесников, размышляющих, чем бы им таким заняться на выходных. Он говорит, что в такие моменты он всегда задается вопросом: «А знают ли они, где находится Иран?» На этом моменте голос у этого спокойного и сдержанного молодого человека дрожит, и он начинает стыдливо вытирать слезы. И тут зритель, возможно, поймает себя на выводе, который автор явно в виду не имел: возможно, быть гражданином своей страны, воздающим почести погибшим мальчикам и девочкам, все-таки важнее, чем быть просто хорошим документалистом.
