В прокат вышла мистическая драма Андрея Прошкина «Орда» (организация запрещена в России). Картина, в которой историческая повесть о том, как в Орде XIV века хан Джанибек любыми способами пытается излечить свою мать Тайдулу от слепоты, превращается в притчу о «колдуне Алексее» — московском митрополите Алексие, вынужденном ехать в Сарай-Бату, потерпеть неудачу в попытке сотворить чудо, а затем пройти через унижения и испытать на прочность себя и свою веру. Андрей Прошкин рассказал «Газете.Ru» об авторском кино на заказ, опасности, которую представляет для власти чувство безнаказанности, и о том, почему «Орда» актуальна именно сейчас.
— Вы до сих пор снимали частные бытовые истории — «Солдатский декамерон», «Апельсиновый сок» или «Миннесота». И вдруг сняли историческую драму на религиозные темы — раньше вы таким жанром не интересовались.
— Мне сложно сказать, почему эту картину доверили мне: я не очень допрашивал продюсеров на эту тему. Но, насколько я понимаю, они в какой-то момент решили, что было бы правильнее, если эту картину делал бы режиссер моего поколения.
— Но вы с готовностью взялись за «Орду»?
— Конечно, было интересно. Особенно после того, как мы поговорили с продюсерами и они мне объяснили, что это не пропагандистская работа, а именно художественный проект.
— Со стороны власти в последнее время очень много внимания уделяется поддержке так называемых «патриотических картин». Как по-вашему, «Орда» является примером такого кино?
— Нет, конечно. Я люблю свою страну и свой народ, но заниматься пропагандой и агитацией в кино не собираюсь, и такой жанр, как государственно-патриотическое кино, мне не близок. Хотя еще раз могу сказать, что я патриот своей родины, надеюсь, что не ура-патриот.
— Хотя тема, прямо скажем, идеальная – православие, самодержавие, народность…
— Да, но мы же не снимали про патриотизм. Мне не нравится то, что сейчас люди воспринимают естественное чувство патриотизма как некую задачу. Причем задачу не столько художественную, сколько пропагандистскую.
— Интересно: рабочее название фильма было «Святитель Алексий», в прокат же фильм вышел под названием «Орда». Это намеренное смещение акцента с подвига святого старца на распад великой империи, власти как таковой?
— Я вас разочарую: никакого особенного смещения не было, мы никогда не предполагали сохранять название «Святитель Алексий». Просто на момент написания сценария подходящего удачного названия еще не было. Надо было что-то написать на хлопушке, мы и написали, скорее... ну заявленную тему. Но мы изначально понимали, что будем искать другое название; где-то в середине съемок появилось — «Орда».
— Но ваш непосредственный спонсор заказывал фильм о святителе Алексии?
— Да, их изначальная идея была снять картину о святителе Алексии. Но потом мы начали обсуждать, что делать и как делать, и Юрий Николаевич Арабов появился (сценарист фильма «Орда» — «Газета.Ru») — он предложил тему, которая его очень сильно занимает, тему мистической жертвы, соединил ее с историей о святителе Алексии. То есть фильм-заказ превратился в авторское высказывание.
— Представляя картину на Московском фестивале, вы говорили, что «Орда» — фильм-предостережение. От чего?
— Видите ли, есть какие-то параллели (не прямые, но метафорические) между Ордой IV века и сегодняшним днем. Тема людей, которые совершенно уверены в своем могуществе, силе, упоены собой и не понимают, что уже все на самом деле рушится, — она довольно актуальна.
— Вы о политике?
— Нет, у меня есть некое ощущение, что наша цивилизационная модель находится в некотором ступоре.
— Не секрет, что «Орда» вышла на экраны в момент, когда тема «религия и власть» снова стала как никогда актуальна. Если проследить упомянутые вами параллели между историей и современностью, то какие ответы дает «Орда»?
— Каждый ищет ответы сам, если они ему вообще нужны; многие зрители усваивают только фабулу, и им этого вполне достаточно. У нас не было задачи дать ответы, мы скорее ставим какие-то вопросы: мне кажется, это самый адекватный способ разговора со зрителем.
— На роль митрополита Алексия вы взяли Максима Суханова. С учетом его предыдущих ролей, где он играл брутальных героев, его кандидатура кажется не столь очевидной...
— Суханов в «Орде» тем и интересен, что есть очень большой зазор между исполнителем и героем. Максим – очень своеобразный человек, и это его своеобразие пошло на пользу картине и в первую очередь роли. Это делает образ персонажа менее ожидаемым.
— Суханов в одном из интервью сказал, что его образ призывает современных иерархов помнить, что богатство и гордыня – тлен и что церковь должна скорее быть противопоставлена власти. Вы с ним согласны?
— Церковь не должна сливаться с властью — в этом смысле я с Максимом полностью согласен.
— Сейчас в связи с делом Pussy Riot снова в ходу аргументы сторонников «справедливого наказания» — мол, принцип «подставь и другую щеку» применять уже не стоит. В вашем фильме истинное спасение Алексия лежит через унижение и страдания. Как вы считаете, насколько актуальна проводимая в фильме идея про то, что слабость могущественнее силы?
— Жертва – это очень сильный поступок. Многие люди этого не понимают, им кажется, что жертва – признак некой слабости, поражение. Наша картина как раз о том, что внешнее поражение может оказаться значительно могущественнее, чем номинальная сила. Если бы мы были не уверены в этом тезисе, мы бы не стали снимать эту картину. У меня есть своя личная точка зрения, поскольку я это все и закладывал, но я не думаю, что мне стоит про это говорить. Очень точно в свое время сказала Кира Муратова: «Режиссер снял картину, а дальше должен заткнуться».
— «Орда» была в списке претендентов на «Оскар» от России, картину уже купили для проката несколько зарубежных стран. Как вам кажется, насколько понятен будет фильм для иностранного зрителя?
— Мне и самому очень интересно, будет ли он понятен за рубежом. Уже есть иностранцы, которые видели картину: кому-то она нравится, а кто-то воспринимает ее как шовинистическую агитку. Картина продана в ряд стран, приглашена на несколько фестивалей. Очень интересно будет, например, в Сан-Паулу в конце октября: мне интересно, как там оценят картину, ведь Бразилия – очень религиозная католическая страна.