Цивилизация
Ратманский дружит с Мариинским театром уже 15 лет: в 1998 году он поставил для труппы три балета: «Поцелуй феи», «Средний дуэт» и «Поэму экстаза». На сцене Мариинки идут полнометражные спектакли хореографа: «Золушка», «Конек-Горбунок» и «Анна Каренина». И вот теперь новый опус на музыку Шостаковича, одного из любимых композиторов балетмейстера. Он обожает его разным. В бытность главой балета Большого театра Ратманский поставил комедийный «Светлый ручей» и социальный «Болт», полузабытые со времен создания партитуры и при жизни композитора принесшие ему одни неприятности. У себя в Америке Ратманский, хореограф-резидент в Американском театре балета, сделал отдельный вечер из трех балетов на музыку Дмитрия Дмитриевича.
Второй фортепианный концерт Шостаковича, наверное, привлек постановщика неизбывной жизнерадостностью.
Звуки такие, словно партитура кипит от ее избытка, не омраченного ни рефлексией, ни меланхолией. Это неудивительно: композитор написал концерт как подарок 19-летнему сыну Максиму ко дню его рождения. На дворе, кроме того, стоял 1957 год, и на душе у Шостаковича было хорошо. Музыковеды назовут это «оптимистической энергией композитора, вызванной окончанием сталинских репрессий». Спектакль назван отвлеченно — «Concerto DSCH», поскольку хореограф хотел подчеркнуть не какую-либо историю, а собственную преданность музыке. Латинские инициалы композитора в заголовке – ноты, записанные в немецкой нотации: Шостакович любил применять такую музыкальную подпись.
Балет Ратманского партитуре, безусловно, под стать: хореограф отлично расслышал позитивный зов. И сочинил бессюжетный вроде бы спектакль, в котором, однако, в один момент видишь бодрую резвящуюся молодежь, а в другой — укрывшуюся от нескромных глаз парочку, предающуюся первой любви. Балет похож на отдых студентов после лекций, когда молодая кровь кипит, тело просит физических нагрузок, а сердцу не хочется покоя.
Причем это высказано парадоксально — не отвязным языком танцплощадок, а чеканной графикой классического танца с элементами бытовизмов.
Американские рецензенты забавно разделились во мнениях: одни увидели в балете невинную пляжную вечеринку, другие — неподдельный советский энтузиазм, хотя наверняка не помнили, что в партитуре обыграны советские пионерские песни. И вообще «Concerto DSCH» — привет эстетике советского балета и его крепконогим представителям, кивок нашему прошлому в его наиболее приятных проявлениях. Можно даже сказать, что танцовщики — по воле хореографа — ненавязчиво, легким намеком играют в нужные ассоциации. Например, круг, образуемый телами танцовщиков, напоминает сталинские фонтаны ВДНХ — ныне всеми любимый кич. Но тема пляжа тоже не случайна: разноцветные костюмы веселых и находчивых персонажей и впрямь похожи на купальные, а движения, хоть и классические, своей непринужденностью напоминают о волейболе на песке. Удивительно, но факт: у Ратманского старый балетный багаж оказался пригодным для спектакля о временах первого космического спутника. Это не каждому дано: как правило, в наши дни такие попытки оборачиваются художественной фальшью.
Но Ратманский умеет подать классику так, что ни о каком замшелом академизме не помнишь, а думаешь о вечном обновлении поэтического источника.
Балету уже пять лет, и перенос из Нью-Йорка в Петербург лишь подчеркнул несомненную удачу постановки. Изысканность и атлетизм вкупе с озорным юмором – столь редкое сочетание покорило публику и за океаном, и в городе на Неве. А еще экспансивность с непринужденностью и надежда с мечтательностью. Сперва — руки в боки, общий гвалт приветствий и физкультурное построение «мальчики против девочек». Затем нежнейшая лирика, когда все перемешиваются, чтобы разделиться и как следует познакомиться. Ратманский — мастер играть музыкальными темпами: партитура в трех частях построена по принципу быстро--медленно--быстро; и лексика тут разная — то взрывная и темпераментная, то привольно-нежная; и слова «высокий идеал» здесь проявлены наглядно — как поддержка балерины в воздухе. В финале все вновь собираются приятельской компанией и танец уже другой — демонстрация уверенной в себе, откровенной в эмоциях дружеской группы.
В общем, встречи, знакомства, расставания — Ратманский изобретателен и в том, и в другом, и в третьем.
Еще одна важная особенность. Хореограф делает балет о временах, когда народ в стране не знал, кто такой Фрейд. В СССР, как известно, секса не было. Поэтому язык танца соответствующий: по ходу действия молодежь разбивается на пары, у каждой своя история пластических отношений, но никаких эротических вольностей — лишь целомудренный ритуал ухаживания. Это чутко показали солисты Мариинки Светлана Иванова и Константин Зверев: в момент их лирического дуэта всерьез верилось, что детей находят в капусте после прилета аиста.
