Цивилизация
Художница Ханнелоре Демель-Лерхстер зашифровывает на кирпичиках конструктора «Лего» текст молитвы «Отче наш», набранный шрифтом Брайля. Томас Бауманн предлагает «услышать» и прочувствовать кожей цвет: две его картины «Черный квадрат» и «Розовая плоть», выполненные на стеклянных панелях, то сотрясаются от бессвязных звуков, то вещают тяжелым голосом цитаты из австрийского поэта Георга Тракля, певца «пурпурной проказы», «мраморных вен» и «белого голоса». Кажется, здесь все ясно — попытка вырваться за пределы зрительного восприятия оборачивается тем, что запах, осязаемая форма и звук становятся самостоятельным, обособленным переживанием.
Все работы на выставку «Вне поля зрения» на «Винзаводе» привезли из австрийского аббатства Адмонт. Населяющие его бенедиктинцы не чураются материальных благ и ставят воспитание, интеллектуальный и физический труд выше аскезы. Пятнадцать лет назад монахи начали собирать коллекцию вполне земного современного искусства, а в 2002 году отец Винфрид Шваб придумал концепцию выставки и попросил двадцать пять художников создать для нее произведения.
Первый смысловой слой «Вне поля зрения» действительно исчерпывается емкой формулой «искусство для слепых».
Так, Хериберт Фридль создает невизуальные ароматические «скульптуры»: как только кто-то из посетителей наступает на воздуходувный мех, по изогнутым медным трубкам начинает ползти запах, который и представляет, собственно, «скульптуру» для слепых. Форму, по мнению художника, он приобретает, превращаясь уже в сознании посетителя выставки в воображаемый образ.
Нечто похожее в России делал художник Юрий Альберт.
Самая известная из его «слепых» инсталляций — 88 набранных шрифтом Брайля писем Ван Гога к брату Тео, в которых художник описывает свои картины. Но таблички с текстом концептуалиста Альберта хоть и назывались «Картинами для слепых», все же были рассчитаны на зрячих. Они подменяли собой картины, вскрывая болезненную невозможность понять конечные смыслы любого произведения искусства. На «Винзаводе» показали другую его работу для слепых — «Сезанн глазами Рильке», представляющую собой цитаты из книги «Письма о Сезанне».
За наслоением социальных проблем прячется тема, распространяющаяся далеко за пределы отношений слепых и зрячих. Зрители никогда не поймут произведение, видящие и невидящие — друг друга, а произведение не обретет контекст. Неспособность к разговору — крайне важная для выставки категория.
Зрение, таким образом, становится метафорой неволи.
Эту пропасть несоответствия пытается преодолеть или хотя бы уменьшить художник Фабио Цолли. Он не противопоставляет зрительное и «слепое» восприятие, а авторитарным жестом ставит искусство на службу взаимопониманию. Чтобы расшифровать его работы, слепой и зрячий должны наконец поговорить. На семи крупных черно-белых фотографиях из серии «Их разыскивает полиция» служащие монастыря Адмонт прячут глаза за обезличивающей табличкой «Авторское право Фабио Цолли». Расположившиеся по соседству рассказы об этих людях набраны шрифтом Брайля. Для того чтобы произведение обрело жизнь, оно должно быть описано и прочитано. Таким образом, зритель оказывается в положении рассказчика, а слепой — читателя. На стыке двух типов непонимания рождается искусство.
В результате подавленная потребность быть понятым оборачивается молчанием.
Об этом говорит художник Маттиас Гоммель: его инсталляция представляет собой молитвенную скамью, передающую звук по телу. Нужно упереться локтями в подставку для рук, в которую встроены динамики, и приложить руки к ушам — чтобы услышать рассказ священника о молчании, имеющий уши должен покрепче зажать их руками.
«Вне поля зрения» напоминает полупритчу, полуанекдот про слона и пятерых слепцов, ощупывающих его с разных сторон. Оказавшись один на один с объектом современного искусства, зритель ощущает себя слепым со слоновьим хвостом в руках, который уверен, что слон похож на веревку. На «Винзаводе» зрителя нарочно помещают в пространство парадоксов. Ведь слепые и зрячие равны только в одном — в том, чего нельзя выразить и увидеть, в области несказанного. Например, концептуалист Вольфганг Бекштайнер замуровывает свои ранние работы в невзрачные сундуки и запечатывает их: взломать замок — значит увидеть старое произведение и разрушить новое. Выставка становится выражением желания быть понятым и понимать — себя и других, искусство и тех, кто его создает.
