Цивилизация
Пока почтенный водитель снегоуборочной техники Нильс Дикман (Стеллан Скарсгард) получает награду «Гражданин года» от деревенского муниципалитета, какие-то подонки похищают и оставляют умирать на лавочке в городе его сына. Когда полиция отказывается видеть что-либо подозрительное в передозировке наркотиками, Нильс достает из шкафа ружье.
Дальше все развивается как в «Гневе» Тони Скотта или «Заложнице» Пьера Мореля:
получив первое имя, норвежский тракторист продвигается от одного мерзавца к другому по цепочке.
За разнообразием средств герой Скарсгарда не гонится: у него тяжелая рука и крепкие кулаки — трещат кости и разлетаются окровавленные зубы. Когда ручной работы оказывается недостаточно, в ход идет обрез винтовки.
Из этого фильма мог получиться драматический боевик про возмездие, но каждую вторую минуту он оборачивается комедией.
Бандиты здесь рассуждают о том, что теплая страна с такими пособиями и такой степенью социальной защищенности просто невозможна. Похищенный ребенок просит почитать ему книгу на ночь и, прослушав содержание технического справочника, интересуется у похитителя, слышал ли тот про «стокгольмский синдром». Представитель фермерской партии заманивает Нильса в политику:
«Нам нужны такие люди: ты же иммигрант, который успешно интегрировался в общество!» Подумав, добавляет: «В данном контексте «иммигрант» это не что-то плохое».
Откуда мигрировал в Норвегию человек с фамилией Дикман (про нее тоже шутят), можно только догадываться, но играет его швед.
В рядах норвежской наркомафии двое вынуждены скрывать от окружающих свои чувства. Когда на экране появляется великий немецкий актер Бруно Ганц в роли главы конкурирующего сербского клана, картина окончательно идет вразнос. Каждый покойник отмечается черным экраном с именем и крестом. Начинают гибнуть сербы — и кресты меняются на православные. Один раз на экране появляется шестиконечная звезда. Сюжет развивается в порядке исчезновения персонажей (отсюда и международное название фильма, в норвежском же речь идет об идиотизме и силе).
Нильс отвечает скорее за второе и превращает тихую норвежскую глушь в поле гангстерских разборок, где полицейские выписывают штрафы за парковку и никогда не видели трупов.
Отдельного упоминания заслуживает утилизация выбывающих тел: замотав каждого следующего негодяя в металлическую сетку, герой бросает сверток в редкой красоты водопад.
«Так и рыбы получат доступ к мясу, и труп не всплывет», — поясняет герой.
Помимо водопада за красоту отвечают снега и снегоочистительные машины: Нильс только что получил новую, но для кровавой жатвы выбирает старую.
«Странно получать награду за то, что доставляет удовольствие, — я же всего лишь расчищаю дорогу между нашим уголком и цивилизацией», — говорит герой. Цивилизация обходится с трудолюбивым представителем старого мира не по-людски, в ответ он старомодно встает на тропу войны.
Контраст этому участнику конкурса создают гораздо более ожидаемые картины, интересные и не очень.
В греческом «Стратосе» (To Mikro Psari) режиссера Янниса Экономидиса заглавный герой (Вангелис Моурикис) убивает людей за деньги, а в остальное время трудится на хлебопекарной фабрике, помогает семье напротив и вкладывает заработанные деньги в план вызволения из тюрьмы своего товарища. Это формалистское кино, которое может отпугнуть уже хронометражем:
почти два с половиной часа человек с навсегда уставшим лицом выслушивает от окружающих агрессивные однообразные упреки.
Люди буквально кричат на него, заводятся, повторяют по кругу одни и те же реплики, а он молчит.
Герою сообщают, что работать пекарем — неблагодарное дело, а его упрямое нежелание поступить на службу к местному преступному авторитету наталкивается на всеобщее недоумение.
На дворе кризис, но о честном труде здесь и не помышляют. Живущий напротив калечный горбун рассудительно подводит теоретический базис под проституцию своей сестры. Мафиози закатывает истерики. Жертва очередного заказа с наглой усмешкой признается в том, что его хотят убить за то, что он украл деньги клиента.
А то, что родной брат человека, для которого роют туннель к тюрьме, окажется тем еще мерзавцем, понятно с первых минут, но только Стратос до последнего не желает замечать очевидное.
Схожим образом устроена аргентинская картина «История страха» (Historia del miedo) Бенжамина Найштата, только длится она не 137 минут, а всего 79 и вымотать не успевает. «История страха» разбита на короткие сценки, в которых статичная камера наблюдает за очередной дичью, творящейся на фоне нестерпимой жары.
Парнишка в забегаловке встает на четвереньки и озирается, подобно загнанному зверю.
В богатом доме срабатывает сигнализация, и пара хипстеров стоит на улице под вой сирены, пока охранник скрывается внутри, чтобы проверить помещения.
Мальчишки кричат в лесу птицами, а затем кидаются ловить третьего. В ливень машину охранника забрасывают комьями грязи остающиеся невидимыми недоброжелатели. По ухоженной территории охраняемого поселка кто-то разбрасывает мусор. Голый мужик бросается наперерез машине, в телевизоре просят помощи жертвы метеорита. На улице кто-то постреливает, напряжение электричества скачет повсеместно.
В центре происходящего — молчаливый парень, долгое время находящийся на стороне зрителя в душном хаосе.
Найштат испытывает зрителя на прочность, вкладывая максимум неявного напряжения в каждый кадр и компенсируя минималистичную картинку эмоционально заряженным звукорядом. Пять минут ритмично надрывающейся сигнализации. Пять минут завывающего пылесоса. Режиссер пытается заставить зрителя прочувствовать на физиологическом уровне тот страх, который копится между полюсами разделенного на очень богатых и очень бедных аргентинского общества.
В Берлине традиционно показывают большое количество фильмов о социальных проблемах, и фильмы эти зачастую очень скучны и конъюнктурны. Приятным исключением оказался «Джек» (Jack) Эдварда Бергера. Историю режиссер рассказывает вполне заурядную. Пока непутевая молодая мать (Луизе Хейер) пропадает невесть где в попытках заработать, закадрить очередного мужика и разобраться с наркозависимостью, десятилетний Джек (Иво Питцкер) заботится о себе и младшем брате Мануэле (Георг Армс). Нечаянно обварив того кипятком, Джек по решению соцслужб попадает в детдом, откуда бежит в поисках брата и матери. Та часть фильма, которая посвящена попыткам двух детей выжить в Берлине без крова, сюжетно напоминает «Мелодию для шарманки» Киры Муратовой, но снята лаконично, в традициях реализма. Упрямое движение к смутной цели старшего и беззащитность младшего на фоне отчужденного взрослого мира поставлены Бергером и сыграны детьми очень точно.
