Размер шрифта
А
А
А
Новости
Размер шрифта
А
А
А
Газета.Ru в Telegram
Новые комментарии +

Она написала убийство – 2

Вышел в свет «Шелкопряд» — третья книга Джоан Роулинг под псевдонимом Роберт Гэлбрейт

Вышел в свет «Шелкопряд» — второй детектив Роберта Гэлбрейта, под именем которого появляется уже третья «взрослая» книга Джоан Роулинг, старательно отсекающей от себя волшебную сказку.

Писатель-скандалист из категории «чем хуже, тем лучше», которого почти полвека назад ненароком прославил готический роман о гермафродите, неожиданно пропал. Жена-неряха с дочерью-инвалидом на руках нанимает частного сыщика, чтобы разыскать незадачливого мужа. Но он, конечно, уже несколько недель как мертв: погиб при карикатурных обстоятельствах. Подозрение тут же падает на всех, кому довелось прочитать его последний опус — графоманский памфлет, в котором тот громит увязший во лжи и корыстолюбии книжный мир.

Под удар попадают его добродушный редактор-выпивоха и литературный агент, ушлый издатель, тщетно подавляющий свой гомосексуализм, более успешный коллега, а заодно и обманутая жена с восторженной любовницей-доминатрикс.

«Шелкопряд» продолжает историю, начатую Роулинг в «Зове кукушки» — предыдущей книге, которая появилась весной 2013-го и довольно долго выдавалась за дебютную пробу пера бывшего сотрудника отдела спецрасследований Королевской военной полиции Роберта Гэлбрейта. Тот роман заметно стушевался на фоне громкого разоблачения Роулинг: до разглашения авторства пятьсот экземпляров, ушедшие за три месяца, и пара-тройка вежливых отказов от издательств, потом — подскочившие до небес продажи. И заодно — тягостная необходимость оправдывать читательские ожидания в сиквеле.

В «Шелкопряде» за дело вновь берется частный детектив Корморан Страйк — одноногий и отвергнутый сын рок-идола, герой афганской войны — и его помощница Робин. Только на этот раз на месте выброшенной из окна топ-модели появляется замученный гневливый писатель, а малоприятную фэшн-богему заменяет литературный серпентарий. Действие снова разворачивается в замкнутом на себе творческом или околотворческом мирке, в котором примерно все пишут исполненные физиологических подробностей повести, изменяют, завидуют, а порой и убивают, потрошат и обливают серной кислотой коллег по цеху.

Сюжетная схема в целом стандартная: намеренно суженный круг подозреваемых, сыщик — трагический герой, тяжело вздыхающий при виде белокурой помощницы, и триумфальное финальное разоблачение. Однако Роулинг ощутимо движется в сторону формальной сложности.

«Шелкопряд» уже выглядит как многоуровневый текст о тексте — нечто среднее между «Именем Розы» Умберто Эко и «Сексом в большом городе».

В книге имеется даже собственная вавилонская библиотека, представляющая собой корпус главных текстов жертвы, точнее — обрывки несуществующих произведений.

Собственно, «Шелкопряд» в романе — это название рукописи погибшего писателя — «магического бруталиста»: скрупулезно собранные сплетни (крупный издатель, например, выведен некрофилом по имени Наглый Пенис), вычурный слог, прущая через край готика. Достается книжному миру и от самой Роулинг, которая активно вкладывает критику в уста своих героев: писатели-мужчины получают за то, что ограничивают женские образы «темпераментом, титьками и тампонами», издатели — за профессиональную слепоту и сребролюбие.

Детективный сюжет в этом месиве, правда, еще надо отыскать, пробираясь сквозь груду городских зарисовок, нескончаемые диалоги и рассыпанные по тексту аллюзии.

Лондонские пейзажи сменяются размышлениями на тему отцов и детей и гендерной неопределенности. Расследование убийства задрапировано филологическими подмигиваниями — в тексте то мелькнет елизаветинская трагедия мести, то вспомнятся традиционные английские сказки. Все это присыпано густой символикой, сквозь которую не продраться.

Так, например, бабочка-шелкопряд, которую приходится вываривать в собственном коконе, чтобы добыть шелковые нити, — это метафора непростого писательского пути.

Образы от этого, однако, все равно не богатеют, оставаясь в рамках расхожего стандарта: литературный агент — авторитарная девственница с сигаретой у рта, любовница — вечно ждущая чуда ученица, обивающая пороги писательских курсов. Сыщик у Роулинг — нетрезвый циник с червоточиной, не замечающий безденежья, мечта замужних скучающих красоток — напоминает всех сериальных страдальцев разом.

Отчасти легализует эти обильные заимствования только порция самоиронии — роман в романе объявлен «плодом больного воображения».

Новой книге Роулинг пошло бы дешевое издание формата «на раз».

Социальная, но несмешная сатира в ней почти мгновенно переходит в брутальный фарс и отдает попыткой отчаянного бегства от волшебных мальчиков и драконов к испитым теткам с плетками, которые ночами пишут порнографические новеллы сомнительного качества в блогах.

Потерю сказочной невинности она переживает здесь с прямодушием одуревшего от многообразия жизни подростка:

половозрелый Гарри Поттер, сверкая пятками, удирает из Хогвартса прямиком в фильм «Детки» Ларри Кларка.

В «Зове кукушки» кровавые подробности нарочно были вынесены за рамки повествования — в телеэфир, газетные статьи, неохотно пересказываемые слухи. Тут же кровь переливается через край, обезображенные тлением и серной кислотой трупы обнаруживаются на обеденном столе, а писательские жены засовывают головы в духовку.

Столь насыщенные подробности обессмысливают насилие, а смерть превращают в элемент обязательного декора.

Такими могли бы быть книги Чака Паланика, добавь он в свои романы, скажем, описания «длинных золотисто-рыжеватых волос, тронутых падающим из окна утренним светом». Тем не менее заканчивается детектив так, как будто это рождественская новелла Диккенса. В очередной раз нерассказанная история любви, очевидно, всплывет в третьей части романа. Или, как в «Гарри Поттере», в седьмой.

Реклама ... Рекламодатель: TECNO mobile Limited
Erid: 2RanynFDyWp