Цивилизация
— В пятницу в журнале Science вышла работа, в которой вы ведущий автор. Расскажите, пожалуйста, популярно для читателей «Газеты.Ru», о чем она? Что собой представляют системы с общей оболочкой (CEE — common-envelope events)? Какой вывод вы делаете в своей работе и почему он так важен?
— Общая оболочка — это кратковременная, но драматичная фаза в жизни многих двойных систем (пар звезд, которые вращаются вокруг общего центра масс). Во время стадии общей оболочки компоненты двойной системы вращаются не вокруг друг друга, не как две изолированные сферы, а окружены веществом, которое ранее было оболочкой отдельной звезды. Обычно такая стадия наступает из-за того, что одна из звезд сильно расширилась в ходе свой эволюции, например стала красным гигантом, и ее радиус стал превышать размер изначальной двойной системы.
Стадия оболочки не является стабильным состоянием и может длиться, по разным оценкам, от нескольких дней до сотен лет — это мгновение по космическим масштабам.
Предполагается, что стадия общей оболочки заканчивается либо тем, что двойная звезда сливается в одну звезду, либо общая оболочка покидает систему, оставляя после себя вновь сформированную двойную систему, обычно значительно более компактную, чем изначальная двойная система.
В связи с кратковременностью события, прямое наблюдение стадии общей оболочки где-то вблизи (например, в нашей Галактике) очень маловероятно: предполагается, что это событие ненамного превышает частоту сверхновых, которые происходят раз в сотню лет. Поэтому главным доказательством того, что такая фаза имеет место в жизни двойных звезд, является существование очень компактных двойных систем, которые никак не могли образоваться по-другому. Примерами могут служить катаклизмические переменные звезды, в которых вещество переносится во взрывоопасном режиме на белый карлик. Теоретически также ожидается, что стадия общей оболочки играет роль в истории наиболее высокоэнергетических событий в нашей Вселенной в разных диапазонах излучения, например таких событий, как сверхновые типа Ia, короткие гамма-всплески или слияния черных дыр, которые могут быть обнаружены гравитационными обсерваториями.
Наша работа рассматривает, как может выглядеть стадия общей оболочки в момент отлета вещества, и показывает, что это событие можно наблюдать, не только когда оно происходит в нашей Галактике, но также и в дальних галактиках.
Это, возможно, уточнит предполагаемую связь между стадией оболочки и высокоэнергетическими событиями. Дальнейший анализ также показал, что недавно найденные загадочные «яркие красные новые» (Luminous Red Novae — космические взрывы нового типа, которые по мощности только немного уступают сверхновым), скорее всего, связаны именно со стадией общей оболочки.
— Как результаты вашей работы повлияют на современное представление об эволюции звезд?
— Мы надеемся, что они помогут уточнить понимание эволюции компактных двойных систем, которые, в свою очередь, играют значительную роль в энергетической и химической эволюции галактик.
— Скажите, пожалуйста, часто ли встречаются в Млечном Пути и других галактиках кратные звездные системы? И почему это так?
— Кратные двойные системы встречаются достаточно часто. Среди звезд, сравнимых по массе с нашим Солнцем, примерно половина входит в состав двойных или более кратных систем. Среди более массивных звезд частота кратных систем еще более высокая. По некоторым оценкам, все наиболее массивные звезды (звезды с массой 15 или более солнечных масс) как минимум входят в состав двойных, а многие — и в состав тройных систем. Почему большинство звезд — члены кратных систем, до конца не определено, но это связывают с особенностями звездообразования, когда сразу несколько эффектов могут играть роль: и изначальная фрагментация звездного облака, и небольшие расстояния между протозвездами.
— Известно, что вы с отличием окончили Санкт-Петербургский государственный университет. Расскажите, пожалуйста, о питерской астрономической научной школе. Приходилось ли вам работать с коллегами из Москвы и других городов России? Как вы думаете, существуют ли различия между питерской и другими астрономическими школами (например, московской)?
— Питерская астрономическая научная школа — одна из старейших в России. Она дает прекрасное фундаментальное образование в астрономии. Я не могу сравнивать разные астрономические школы, ведь я училась как студент и работала как начинающий ученый только в одной из них и, разумеется, имею к ней личное предпочтение. Мне не приходилось тесно работать с коллегами из Москвы или других городов над совместным проектом, но мы часто общались на конференциях, и я стараюсь быть в курсе последних препринтов из России в моей области.
— В настоящее время вы работаете в Канаде. Различаются ли стили работы ученых в России и за рубежом?
— Я не думаю, что стиль работы зависит от страны. Каждый ученый вырабатывает свой уникальный стиль работы и работает в том режиме, в котором отдача от его творчества сильнее. Страна только определяет, сколько ненужной бюрократической суеты надо добавлять поверх научно-творческой работы, сколько времени надо тратить на изыскание необходимых для выполнения проекта ресурсов (времени для наблюдений или компьютерного времени). В этом смысле, мне кажется, за рубежом, по крайней мере в Канаде, легче.
— Когда вы впервые заинтересовались астрономией и почему?
— Я была в третьем классе, когда прочитала случайно книгу Азимова «Вселенная». Это не фантастика: Азимов был также великим популяризатором науки. Книга меня захватила, особенно та ее часть, где говорилось о рождении, жизни и смерти звезд.
С тех пор это стало моим интересом в жизни.
— Считаете ли вы астрономию романтической наукой?
— Мне не очень нравится слово «романтическая», так как романтическая наука не отличается логикой. Астрономия же работает над поиском наиболее фундаментальных законов природы и является синтезом математики и наиболее экстремальной физики. Астрономы действительно испытывают страсть к своей работе, в астрономию не приходят, если ее не любят, но это нормальное состояние увлеченного исследователя в любой науке.
— Как вы считаете, должен ли современный астроном знать звездное небо?
— Я, например, астрофизик-теоретик и звездного неба практически не знаю.
— Как вы думаете, в каком состоянии сейчас находится наука, в частности астрономия, в России? Какое положение в мировой науке занимают исследования российских ученых?
— Из России выходит много прекрасных научных работ мирового уровня. Российские астрофизики внесли и продолжают вносить большую лепту в общее развитие астрофизики, продолжая публиковаться как в наиболее важных международных чисто астрономических журналах, так и в журналах типа Nature и Science. Я предполагаю, что, при более дружелюбном финансировании государством фундаментальных наук, таких работ могло бы быть и больше, хотя бы за счет уменьшения оттока молодых ученых.