Цивилизация
«Был огромный салют, необыкновенный, к тому же еще подняли портрет Сталина, — вспоминает Антонова Лидия Павловна. — Ликование было такое, что трудно описать словами. Незнакомые люди обнимались, целовались на улице. К вечеру людей на набережной стало еще больше! Это было просто стихийно!»
По воспоминаниям Всеволода Вишневского: «10 часов вечера. Салют Победы! На Красной площади гул праздничной толпы... Музыка, танцы... Вспыхивают песни... На площадь вливаются все новые и новые массы счастливых людей. Лиловато-голубые прожекторы бьют в небо... Тридцать залпов из тысячи орудий! Дождь ракет! Вот она, наша Победа!»
Ситников Николай/ТАСС
Высоко в небе, над строительством Дворца Советов и над Пушкинской площадью, появились огромные портреты товарища Сталина. Когда начался салют, на портретах скрестились лучи мощных прожекторов, и они осветились, приковав к себе взгляды сотен тысяч москвичей̆.
Начинается праздничный салют. Москва салютовала войскам Красной армии, кораблям и частям Военно-морского флота, одержавшим великую победу, тридцатью артиллерийскими залпами из тысячи орудий.
Из воспоминаний Левитана: «Вечером меня вызвали в Кремль и вручили текст приказа Верховного главнокомандующего о победе над фашистской Германией. Прочесть его надлежало через 35 минут. Радиостудия, откуда велись такие передачи, находилась недалеко от Кремля, в здании ГУМа. Чтобы попасть туда, предстояло пересечь Красную площадь. Но перед нами — море людское. Взяли с боем метров пять, а дальше никак. «Товарищи, — кричу, — пропустите. Мы по делу!» А нам отвечают: «Какие там дела! Сейчас по радио Левитан приказ о победе будет читать, салют начнется. Стойте как все, слушайте и смотрите!» И тут нас осенило: в Кремле ведь тоже есть радиостудия, нужно читать оттуда! Бежим назад, объясняем ситуацию коменданту, и тот дает команду охране не останавливать двух бегущих по кремлевским коридорам людей».
По радио выступает Левитан: «Внимание! Говорит Москва! Работают все радиостанции Советского Союза! Великая Отечественная война... победоносно завершена. Фашистская Германия полностью разгромлена!»
Лишь в конце мая 1945 года было принято решение провести парад. 22 июня Сталиным был подписан приказ об организации парада. В нем должны были принять участие военные академии, училища, а также сводные полки каждого из участвовавших в войне фронтов. Командующим парадом был назначен маршал Рокоссовский, принимающим парад — маршал Жуков. Трибуна для почетных гостей традиционно была организована на здании Мавзолея. На параде кроме Сталина присутствовали члены Политбюро: Калинин, Молотов и другие.
Было решено не проводить парад, так как подавляющее число военных частей находилось в этот момент за пределами СССР. Необходимо было дождаться их возвращения для полноценной организации действия.
Из Кремля к народу с краткой речью обратился Иосиф Сталин. «Великая Отечественная война, которую вел советский народ против немецко-фашистских захватчиков, победоносно завершена, — торжественно объявил вождь. — Германия полностью разгромлена. Слава нашему великому народу, народу-победителю! Вечная слава героям, павшим в боях с врагом и отдавшим жизнь за свободу и счастье нашего народа!»
«Моя мама и я вместе с ней плакали, — рассказывает Гайдук Ольга Владимировна. — Вот это я помню очень хорошо. Потом уже старшая сестра побежала к Большому театру, там они радовались и танцевали весь вечер, но сначала были слезы...»
«Люди шли, и стоял бабий вой. Рыдали, плакали по своим погибшим мужикам. Это напряжение нервное выливалось в плач о том, что отмучились мы наконец. Радость, веселье и ликование наступили в этот же день, но чуть позже. Сначала были слезы, а потом была радость», — вспоминает Четвериков Леонид Геннадьевич.
Иосиф Сталин пишет президенту США Гарри Трумэну следующие строки: «Сердечно благодарю Вас за дружественные поздравления по случаю безоговорочной капитуляции гитлеровской Германии. Народы Советского Союза высоко ценят участие дружественного американского народа в нынешней освободительной войне. Совместная борьба советских, американских и британских армий против немецких захватчиков, завершившаяся их полным разгромом и поражением, войдет в историю как образец боевого содружества наших народов».
В районе Борнхольма советская авиация продолжает наносить удары по уходящим на запад немецким конвоям (всего обнаружено свыше 50 кораблей), из которых 10 были потоплены и примерно столько же повреждены. В воздушных боях в районе острова было сбито 16 немецких самолетов.
Тысячи людей идут на Красную площадь. Они направляются сюда целыми коллективами из Замоскворечья, с Красной Пресни, из Сокольников.
Распоряжением Главного управления местной противовоздушной обороны НКВД СССР отменено «угрожаемое положение» на всей территории Советского Союза.
В район Хотеборж (100 км юго-восточнее Праги) выдвинулась подвижная группа 38-й армии, которая прошла за день 135 км.
Иосиф Сталин получает от Черчилля следующее письмо: «Я шлю вам сердечные приветствия по случаю блестящей победы, которую вы одержали, изгнав захватчиков из вашей страны и разгромив нацистскую тиранию. Я твердо верю, что от дружбы и взаимопонимания между британским и русским народами зависит будущее человечества. Здесь, в нашем островном отечестве, мы сегодня очень часто думаем о вас, и мы шлем вам из глубины наших сердец пожелания счастья и благополучия. Мы хотим, чтобы после всех жертв и страданий в той мрачной долине, через которую мы вместе прошли, мы теперь, связанные верной дружбой и взаимными симпатиями, могли бы идти дальше под сияющим солнцем победоносного мира. Я прошу мою жену передать вам всем эти слова дружбы и восхищения».
На площади Революции москвичи танцуют, подбрасывают в воздух солдат, вернувшихся с войны, поют «Катюшу».
На улице Горького широкие тротуары заполнены празднично одетыми людьми — оживленными, смеющимися, перебрасывающимися шутками.
В Польше на противотанковой мине подрывается Герой Советского Союза Иосиф Васильевич Матрунчик.
Произошел последний морской бой в районе Борнхольма: три советских торпедных катера нагнали вражеский конвой (транспорт, буксир, 11 сторожевых катеров). На приказ конвою вернуться в порт немцы открыли огонь. Пуск торпеды не удался, наши катера стали отходить к порту Рённе, двое моряков в этом бою были ранены, один вскоре умер от ран. Конвой ушел в Данию.
На Пушкинской площади огромная толпа движется, перемещается, образует отдельные круги — внутри них пляшут.
В это время в Москве перед ликующим народом выступили 250 артистов, эстрадой которым служили грузовики.
На этом отдел науки «Газеты.Ru» прерывает исторический онлайн. Продолжим восстанавливать хронику дня в 18:00!
Тем временем 6-я гвардейская танковая армия 2-го Украинского фронта встретилась с частями 4-й гвардейской танковой армии в 35 километрах юго-восточнее Праги. В этот день в наступление перешли 53-я армия И.М. Манагарова и 1-я гвардейская конно-механизированная группа И.А. Плиева.
Настигнутый в австрийском городе Цветль в американский плен сдался командир 3-й танковой дивизии «Мертвая голова» бригаденфюрер СС Хельмут Беккер. Позднее Беккер был передан советским войскам. В СССР его приговорили к заключению в Полтавской тюрьме, а затем отбыванию наказания в Воркутинском лагере.
Генералу Жукову позвонили из Москвы и сообщили, что вся документация о капитуляции немецко-фашистской Германии получена и вручена Верховному главнокомандующему.
Подъехал Утесов со своим автобусом, ему аплодировали. Из-за шума ничего не слышно, он уехал на Красную площадь. Толпа ликовала и плакала.
Была перехвачена немецкая радиограмма с Борнхольма о том, что там на рейдах имеется большое скопление кораблей и транспортных судов, на которых находятся более 7 тыс. солдат и офицеров, и движение судов продолжается.
«Кажется невозможным, но все друг друга понимали, породнились до близости. Многие рыдали — потеряли родных, близких. Их утешители тоже плакали. Потери были у всех. В нашей семье пропал без вести двоюродный брат Неех. Семьи маминой племянницы, тети Розы с мужем, дяди Якова с женой, остались в безымянных, неведомых могилах. Расспрашивали солдат, где воевали, не встречали ли моего отца, сына, брата? Вынимали из кармана чекушки, стаканчики, бутерброды, угощали соседей, — вспоминает Л. Суркова.
«От Спасской башни шли машины, Но им мешал заслон людей, Мальчишки, облепив кабины, Пытались разглядеть вождей. Военным не было прохода, Теперь их брали в плен свои. Впервые за четыре года Их ждали мирные бои», — вспоминал Александр Тимофеевский в стихотворении «Девятое мая 1945 года: хроника».
«...9 мая 1945 года я с разрешения командира уехал на 3 дня в Москву. Что творилось в этот день в Москве, рассказать просто невозможно. Ликовали все, от мала до велика. Я приехал в Москву утром и добирался до квартиры целых 2 часа. Невозможно было не только проехать, но и пройти. Военных хватают, качают, целуют. Вечером был красивый салют, песни, танцы по всей Москве. Хорошо, что я, как только приехал, на вокзале взял литр водки, а то вечером ее купить было невозможно. Мы отмечали день Победы в кругу своей семьи, хозяев квартиры и соседей. Пили за победу, за тех, кто не дожил до этого дня, и за то, чтобы никогда не повторилась эта кровавая бойня. 10 мая водки в Москве уже купить было нельзя, её всю выпили». (Из воспоминаний Н.А. Крючкова, штурмана военно-транспортной авиации.)
Выходят газеты со слоганом «Победил не Сталин — победил народ!» Под слоганом были написаны следующие слова: «Да здравствует великий вдохновитель и организатор исторических побед советского народа наш родной и любимый Сталин!!!»
На Преображенском кладбище в Москве — не протолкнуться. «В день Победы на Преображенском кладбище было как на Пасху — цвела черемуха, дул свежий ветер, а толпы народа шли поминать тех, кто не вернулся с фронта...» — вспоминает о дне Победы Майорова Е.П.
«В городе необычайно празднично, солнечно. Даже кондуктор в трамвае не берет денег с военных: «Я сама плачу за вас», — вспоминает военкор и писатель Всеволод Вишневский. — На улицах много офицеров и солдат — уцелели, дожили! Прохожие останавливают их, обнимают, целуют...
А как ликует нынче вся страна!
Москва красивая, чистая! Как не похожа она на Берлин, который мне упорно видится в тяжелых снах».
Из немецкого плена освобожден командир эскадрильи, старший лейтенант Валерий Полуновский. В октябре 1943 года в районе озера Ильмень Новгородской области он на самолете Як-1 тараном уничтожил немецкий многоцелевой самолет Ме-110. Всего на личном счету Полуновского было 479 боевых вылетов, из них 13 — ночью. В 46 воздушных боях он сбил 13 самолетов противника. 27 марта 1944 года Валерий Федорович выполнял задание по сопровождению группы Ил-2. При штурмовке вражеского аэродрома Парканово его самолет был подбит. Валерий Федорович выбросился из горящей машины на парашюте, но попал в плен. Первоначально был помещен в концлагерь Вистриц, откуда 22 августа 1944 года совершил побег, но был схвачен и переведен в концлагерь Гросс-Розен. После второй неудачной попытки побега Валерий Федорович был переведен в лагерь смерти Бухенвальд.
Согласно сведениям, которые по требованию советского командования представил фельдмаршал Кейтель, 9 мая на советско-германском фронте вермахт имел более 1,5 млн солдат и офицеров. Всего в период с 9 по 17 мая Красная армия взяла в плен на основе акта о капитуляции около 1391 тыс. солдат и офицеров противника и 101 генерала.
Вспоминает жительница Севастополя Зоя Долгушева:«Из района позвонили в сельсовет, что война окончена. В храме зазвонили празднично колокола, все выскочили на улицу, бежали к нашему зеленовскому сельсовету, где начался митинг. Сколько было слез! Почти все наши деревенские бабы остались вдовами, а дети сиротами. Вот уж действительно — победа со слезами на глазах».
В честь Победы по всей стране начинаются митинги на фабриках, заводах, стройках, в колхозах, на площадях городов и сел.
Когда мы подошли к двери, командир уже был на земле, где его поздравляли «с победой», и в это время он серьезно докладывал кому-то о выполненном полете и отдавал одному пакет, а другому сверток со Знаменем Победы. Я точно помню одно, что рядом с ним стояло четыре человека — два генерала и двое в гражданской форме. Вокруг нас стояла уже толпа народа, и фотокорреспонденты щелкали кнопками своих фотоаппаратов».
Подрулили к указанному месту, затормозили и выключили мотор. Я сразу отдал командиру в руки пакет и Знамя, как ценный, самый ценный груз, что на земле такой ценности не существовало за всю историю человечества. Весь экипаж от всей души пожимает командиру руку, с гордостью о выполненном большом правительственном задании. Мы с довольным взглядом проводили командира и пошли за ним до входной двери, а пассажиры в свою очередь уже давно вышли и перемешались с встречающими людьми.
Я заволновался, так как по поручению командира пакет с Пактом о капитуляции фашистской Германии находился у меня в штурманском планшете, и сверток – Знамя Победы, лежало под правым локтем возле сиденья пилота. Волнение у меня поднимается, хочется кричать «Ура, Победа!»…
В Москву доставлен акт о капитуляции. «Полет продлился около шести часов. В Москву прилетели примерно в одиннадцатом часу, — вспоминает Абдусамат Тайметов. — Самолет приземлился и плавно прокатился по асфальтной полосе. Мы уже издалека видим, как народ собрался встречать нас у аэровокзала центрального аэропорта. (Сегодня — между станциями метро «Динамо» и «Аэропорт». — «Газета.Ru».)
Вспоминает Олег Яцкевич: «Моя семья чудом пережила ленинградскую блокаду без потерь. С приближением Победы я стал спрашивать у мамы: «А когда мы (!) победим, будут пирожные?» (Пирожные я запомнил еще с довоенных времен и, естественно, считал эти изделия вершиной кулинарии.) И вот наступило 9 мая 1945 года! Победа! В тот день мама купила нам с братом по брикету мороженого! На всю жизнь я запомнил вкус Победы! Мама смеялась, а старший брат изготовил для меня «шедевр» — кусок хлеба он намазал маслом, посыпал сахарным песком и «припудрил» какао».
Фронтовики встречаются у сквера возле Большого театра. Именно этот сквер станет традиционным местом встречи ветеранов в последующие годы.
По Невскому проспекту в Ленинграде идет толпа людей и поет «Катюшу».
Из воспоминаний Бориса Голлера: «На углу Невского и Пролеткульта кто-то взывает: «Люди советские, помогите бандита задержать!» — и у него кровь течет с лица. А мимо идут люди советские, победившие Гитлера и самую страшную военную машину фашизма, — и стараются не смотреть. Бандитов в городе много — это тоже последствие войны. Мир труднее войны — всегда так было, всегда так будет! В войну есть ясность по крайней мере — кто друг, кто враг. В войну понятней, за что надо жертвовать жизнью».
Гроссмановские мальчишки распахнули дверь: «Победа!» Они пробежали по всем комнатам, громко крича это потрясающее слово. Мой дядя Паша, инвалид, улыбнулся, тяжело поднялся со стула и молча проковылял в другую комнату, а его жена упала головой на стол и громко зарыдала — у них погибли двое сыновей. Один на Орловско-Курской дуге в 1943-м, другой ровно год назад, в 1944-м, в Белоруссии. Постучался и вошел Дворкин с бутылкой вина, за ним другие соседи, и мы все выпили за победу. В наших стаканах вино мешалось со слезами — слезами радости и горя».
— А радио передавало марши — один за другим. Мне до сих пор кажется, что один из тех маршей я слышала тогда единственный раз в жизни, он был стремительный и прямо сверкал серебром. Кончится один — пауза, мы замираем, затаив дыхание, ждем каких-нибудь слов. Снова музыка. Окна были открыты, на улице ни звука, ни шороха. Дом наш стоял на улице Герцена (Никитская теперь), в наших двух комнатах окна были на две стороны — на улицу Герцена, по которой тогда ходил трамвай, и в Собиновский переулок, прямо на красно-кирпичный театр Революции (ныне театр им. Маяковского). Вдали виднелся ГИТИС, а ниже по улице Герцена — консерватория. И вот, когда уже наступил рассвет и отзвучал очередной марш, радио умолкло. Все замерли, тишина казалась нестерпимой. Она длилась с минуту, и — торжественный голос Левитана: «Говорит Москва...»
«Под утро 9 мая не спали все жители нашей коммуналки. Я кончала второй курс Московского пединститута и жила в семье родного дяди, брата отца, и его жены. Никто не спал, мы сидели у стола, над которым висела черная картонная тарелка радио, слушали и молчали. Не спали и соседи — молчаливый, словно немой, повар из Кремлевской столовой со своей женой, не спали Циля Гроссман с мужем — рабочим-инвалидом и двумя мальчишками, не спал со своей женой и дочкой настоящий жулик Дворкин, рассказывавший о своих махинациях, довольно похохатывая, и всегда готовый всех угостить; не спала моя тетка Женя, бывшая актриса, враждовавшая попеременно со всеми соседями», — вспоминает Светлана Оболенская.
Тем временем войска 5-й гвардейской армии своими главными силами ликвидировали группировку врага северо-восточнее Праги, и ее передовой отряд тоже вышел на северную окраину Праги.
Москвичи прямо на улицах поют «Темную ночь...», «Вьется в тесной печурке огонь...», «Славное море священный Байкал...», «Глухой неведомой тайгою...».
В Москве люди продолжают выходить на улицы и поздравлять друг друга. Солдат целуют, подбрасывают в небо. «До сих пор стоит в глазах, как переполненные радостью окончания войны люди окружали попадавшихся в форме военных и качали их, то есть бросали вверх и ловили на руки, — вспоминает коренной москвич В.В. Сигаев. — Незнакомые люди обнимались, одновременно смеясь и плача, спокойно проходивших мимо просто не было... Семья собралась на Кисловке, соорудили нежидкую по тем временам праздничную трапезу: винегрет, стандартная тогда вареная колбаса, сыр, селедка, соленые огурцы, блины, чай с вареньем. По рюмочке выпили, негромко пели фронтовые песни».
Во время ареста Герман Геринг также добавил: «Как вы видите, меня не расстреляли, а я довел задуманное — покончить с нацизмом — до конца и обеспечил себе надежное укрытие».
Штаб-квартира генерала Эйзенхауэра объявила: «7-я американская армия сообщает об аресте Геринга и Кессельринга. Согласно показаниям, данным Герингом, Гитлер приговорил его к смертной казни за то, что 24 апреля он предложил сменить его на посту руководителя немецкого рейха. Во время ареста на Геринге был мундир с золотыми нашивками и всего три награды. В хорошем настроении он заявил, что готов дать всю желаемую информацию честно и добросовестно, и рассказывал, как он должен был убивать по личному приказу Гитлера».
Капитулировали немецкие войска в районе Данцига и Гдыни (сложили оружие около 75 тыс. солдат и офицеров, в том числе 12 генералов).
«Началась неимоверная стрельба вверх, салютовали тому, что в конце-то концов война закончилась, и что мы победили, и что остались живы. … И вот эта картина особенно ярко мне запомнились — в знак капитуляции во всех окнах простыни белые», — вспоминает артиллерист Аркадий Бляхер, который встретил 9 мая в Берлине.
«Описать, что было на Театральной площади, не в моих силах. Такого не было и не будет. Всё, что копилось четыре года — муки, надежды, разочарования, потери — единым духом вырвалось наружу, обняло всех, многократно усиленное. Кажется невозможным, но все друг друга понимали, породнились до близости», — вспоминает Л. Суркова.
Немецкие солдаты, блокированные на Курляндском полуострове, узнав о капитуляции, прекратили сопротивление. Большинство солдат из приблизительно 135-тысячной армии начали сдаваться в плен, некоторые попытались бежать в Восточную Пруссию. Среди них был командующий шестым корпусом СС в Курляндии обергруппенфюрер СС Вальтер Крюгер. 22 мая 1945 года он был схвачен советскими войсками и застрелился.
По советскому радио передают марши — один за другим. Каждый час повторяется заявление Левитана о Победе, сказанное глубокой ночью.
«Утром 9 мая по улице в обнимку ходили красноармейцы, — вспоминает военная переводчица Елена Ржевская. — В ожидании чего-то необыкновенного, какого-то неописуемого торжества и веселья, каким должен быть отмечен этот долгожданный̆ День Победы. Кое-кто уже отплясывал, где-то пели. Девушки-военные срочно стирали гимнастерки... Тягач тянул куда-то орудие, и на стволе еще сияли буквы: «Даешь Берлин!»... Все осталось как прежде. И вместе с тем все внезапно становилось иным. Пушкам — не стрелять больше, солдатам — не идти в атаку. Долгожданный мир пришел на землю... Дни ни с чем не сравнимого подъема духа, когда рвались на Берлин, сегодня становятся историей».
«...Написать свою фамилию негде, — вспоминает Виктор Грицай. — Ну не буду же я стирать чью-то надпись. Зашли внутрь. Там грязно, закопчено. Один знаток говорит: «Вот это кабинет Гитлера!» Но это навряд ли. Смотрю, коряга какая-то, наступил на нее и куском стекла нацарапал: «Грицай. Ступино».
Советские солдаты, находящиеся в Берлине, пошли ставить свои росписи на Рейхстаге.
Тем временем для принятия капитуляции немецкого гарнизона на датский остров Борнхольм из порта Кольберг вышел отряд торпедных катеров (6 единиц) со стрелковой ротой (108 человек). Командовал этими силами начальник штаба Кольбергской военно-морской базы капитан 2-го ранга Д.С. Шавцов.
Советским солдатам, находящимся в Берлине, объявляют построение и зачитывают приказ Верховного главнокомандующего о полной капитуляции Германии.
Самолет с актом о капитуляции был на пути в Москву. «Пролетели часа полтора, как вышедшее солнце начало светить прямо нам навстречу, в глаза. Небо чистое — ни единого облачка. Высота показала пока тысячу пятьсот метров. Москва передает фактический прогноз погоды в городе и на аэродроме», — вспоминал Абдусамат Тайметов.
Вспоминает Илья Федорович Куликов: «Утром началась стрельба. Все бегут, шапки кидают вверх. Кричат, что война кончилась. Мы не поверили. Еще шли отдельные бои с недобитыми фашистскими группировками. Когда из штаба сообщили, что наступила Победа, мы салютовали, я сделал три выстрела в честь Победы».
Завершается банкет советского и союзного командования. «Праздничный ужин закончился утром песнями и плясками, — вспоминал Жуков. — Вне конкуренции плясали советские генералы. Я тоже не удержался и, вспомнив свою юность, сплясал «русскую». Расходились и разъезжались под звуки канонады, которая производилась из всех видов оружия по случаю победы. Стрельба шла во всех районах Берлина и его пригородах. Стреляли вверх, но осколки мин, снарядов и пуль падали на землю, и ходить утром 9 мая было не совсем безопасно. Но как отличалась эта опасность от той, с которой все мы сжились за долгие годы войны».
Части вермахта и СС начали отступление из Праги, которое быстро перерастало в паническое бегство в сторону западной границы Чехословакии.
На пражских окраинах появились передовые части 13-й и 3-й гвардейской общевойсковых армий.
Несмотря на то что в Москву было необходимо долететь как можно быстрее, маршрут был построен по ломаной линии под разным углом курсов, чтобы сбить с толку потенциального врага.
По словам Тайметова, после получения акта о капитуляции летчиков волновала только одна мысль: как максимально обеспечить безопасность полета и быстрее долететь до Москвы?
«Я стою рядом с Алексей Ивановичем недалеко от двери самолета, и в этот момент среди провожающих к нам подходят двое, один в военной форме, а второй в гражданской. Из портфеля офицер высокого роста достает пакет, опечатанный сургучной печатью, и передает человеку в гражданской форме. А он, в свою очередь, передает его в руки Алексея Ивановича Семенкова, крепко пожимает ему руку и говорит, что этот пакет необходимо доставить в Москву, что здесь Пакт о капитуляции поверженной фашистской Германии, а этот сверток — Знамя Победы! В свою очередь документы и сверток командир передал мне, и мы пожали друг другу руки. Командир отвечает, что задание будет выполнено», — пишет Абдусамат Тайметов.
В этот момент в Москве было 4 часа утра.
«Приближаемся к Берлину, снижаемся до 300 метров, окрестность города зеленая. ... Меня странно удивило то, что когда начали рулить по дорожке, с двух сторон на каждом 50-метровом расстоянии стояли офицеры с золотыми погонами и красными флажками в руках», — так описывает прибытие в Берлин Абдусамат Тайметов.
«И я возвращаюсь на свое место. По всей вероятности командир полка заметил, что я туда-сюда ходил. Взял за штурвал управлять самолетом и все думаю, а все же, кто этот старик? Потом не выдержал и все же осмелился спросить у командира.
— Товарищ командир, кто он такой — белый старик, спит на диване?
Он приятно улыбнулся и сказал, чтобы всем членам экипажа было слышно:
— Этот беленький старик есть министр иностранных дел СССР товарищ Вышинский, — и широко улыбнулся, довольный собой, что выдал нам «секретную информацию».
В это время в Берлин летел самолет, первым пилотом которого был Алексей Семенков, а вторым — Абдусамат Тайметов. Экипаж должен был забрать в Берлине акт о капитуляции и доставить его в Москву.
«Я все думал, все-таки кто и что за люди в пассажирском салоне? — вспоминал Абдусамат Тайметов. — Попросил разрешение Александра Ивановича Семенкова:
— Товарищ командир, разрешите выйти и пройтись в задний багажник?
Командир разрешил. Я отдал ему штурвал, спокойно встал и вышел в пассажирский салон.
Когда зашел в спальный салон, увидел на диване в нижнем белье беленького старика с беленькими подстриженными усиками. Прошел общий салон — люди в военной и гражданской формах. Кто смотрел на меня, т.е. на кого попадал взгляд, кивал головой, здоровался и прошел до хвоста самолета. Открыв дверцу заднего багажника и убедившись, что там все в порядке, я закрыл дверцу и смотрел с хвоста самолета на людей, сидящих в креслах самолета, какое-то время глубоко думал, что за люди и куда мы их ввезем? Так как нет точных данных места приземления».
Верховное командование вермахта сообщило: «С середины ночи оружие на всех фронтах замолчало. По приказу гросс-адмирала вермахт безоговорочно сложил оружие. На этом закончилась почти шестилетняя героическая борьба. Вермахт с честью сдался превосходящей силе».
В самом деле, толпа течет по улице, как река. В нее впадают ручьи из переулков. Все стремятся в центр. Туда же пытаются проехать грузовики с солдатами. Солдаты нагибаются, целуют тех, до кого можно дотянуться. В кузов бросают пачки «Беломора», протягивают бутылки».
Все двери открыты, в коридоре толпа. Заводят патефон. Гаснет свет, включаем через батарею. Патефон играет румбу, все танцуют, поют, целуются-обнимаются, смотрят в глаза друг другу — неужто дожили?
Вспоминает жительница Москвы Л.С. Суркова: «В три часа — стук в дверь, словно землетрясение.
— Вставайте, война кончилась!»
О капитуляции Германии немецким войскам уже было объявлено. Немецкое командование указывало на необходимость ускорить отход на запад, чтобы сдаться в плен американцам. В штаб группы армий «Центр» прибыл офицер германского генерального штаба полковник Майер-Детринг, который так разъяснил Шернеру «приказ о капитуляции»: «…как можно дольше продолжать борьбу против советских войск, ибо только при этом условии многочисленные части немецкий армии смогут выиграть время для того, чтобы пробиться на запад».
Тем временем в Прагу ворвались с северо-запада танки 10-го гвардейского уральского добровольческого корпуса Е. Е. Белова 4-й гвардейской танковой армии. Вслед за ними с севера в Прагу вступили танкисты 9-го мехкорпуса И. П. Сухова 3-й гвардейской танковой армии.
На банкете в Германии слово берут советские генералы. «Каждый говорил о том, что наболело на душе за все эти тяжелые годы», — вспоминал генерал Жуков.
«Нас не покидала одна мысль, одна мечта — когда же наконец доведется читать приказ о полной победе над гитлеровской Германией? — вспоминал Левитан. — И эта мечта сбылась… 9 мая 1945 года мне выпало счастье прочесть акт о безоговорочной капитуляции Германии…».
Тост говорит верховный главнокомандующий Королевскими ВВС Великобритании во время Второй мировой войны Артур Теддер. По воспоминаниям Жукова, Теддер выразил надежду на укрепление отношений между странами антифашистской коалиции.
Представители советского и союзного командования собираются на банкет. Открывал банкет Георгий Жуков, который предложил тост за победу стран антигитлеровской коалиции над фашистской Германией.
«По радио нам объявляли, и тут же политработники все ходили прямо и всем объявляли. Радостное было ощущение, мы с гордостью ходили по улицам Берлина. Вот мы дошли до Берлина, в самом центре ходим! — вспоминает пехотинец Григорий Никаноров, который встретил 9 мая в Берлине. — Все радовались, обнимались, танцевали. У нас нашлись любители танцев, в нашей роте не было гармони, но в первой стрелковой роте был баян, и хорошо играл на баяне. И он как заиграет на баяне, сразу образуется круг, находятся танцоры, выбивают чечетку. В обед все кричат: «Старшина, а где же наши фронтовые 100 грамм?». Он говорит: «Будет, будет». Но в обед нам не дали, но на ужин дали».
От имени советского Верховного Главнокомандования Георгий Жуков сердечно поздравил всех присутствовавших с долгожданной победой. «В зале поднялся невообразимый шум, — вспоминал Жуков. — Все друг друга поздравляли, жали руки. У многих на глазах были слезы радости. Меня окружили боевые друзья — В.Д. Соколовский, М.С. Малинин, К.Ф. Телегин, Н.А. Антипенко, В.Я. Колпакчи, В.И. Кузнецов, С.И. Богданов, Н.Э. Берзарин, Ф.Е. Боков, П.А. Белов, А.В. Горбатов и другие.
— Дорогие друзья, — сказал я товарищам по оружию, — нам с вами выпала великая честь. В заключительном сражении нам было оказано доверие народа, партии и правительства вести доблестные советские войска на штурм Берлина. Это доверие советские войска, в том числе и вы, возглавлявшие войска в сражениях за Берлин, с честью оправдали. Жаль, что многих нет среди нас. Как бы они порадовались долгожданной победе, за которую, не дрогнув, отдали свою жизнь. Вспомнив близких друзей и боевых товарищей, которым не довелось дожить до этого радостного дня, эти люди, привыкшие без малейшего страха смотреть смерти в лицо, как ни крепились, не смогли сдержать слез».
«Это подписание о капитуляции произошло после двенадцати. После того как вывели делегацию, которая подписала, Кейтеля вывели, началась уже совсем другая обстановка, поздравления. Нас сразу же попросили удалиться, чтобы не мешать. Таким образом, что было дальше в этой комнате, я не знаю. Мы удалились с целью готовить материал к отправке в Москву», — вспоминает фронтовой хроникер Борис Соколов.
Верховное командование вермахта сообщило: «9 мая 1945 года на всех военных театрах, во всех частях вермахта и во всех вооруженных организациях и отдельными лицами враждебность по отношению ко всем бывшим противникам прекращается. С 9 мая 1945 года и в дальнейшем все радиолинии всех частей вермахта должны работать открыто».
Все присутствовавшие повернули головы к двери, откуда сейчас должны были появиться те, кто хвастливо заявлял на весь мир о своей способности молниеносно разгромить Францию, Англию и не позже как в полтора-два месяца раздавить Советский Союз».
Жуков писал:
«Мы, представители Верховного Главнокомандования Советских Вооруженных Сил и Верховного командования союзных войск, уполномочены правительствами стран антигитлеровской коалиции принять безоговорочную капитуляцию Германии от немецкого военного командования. Пригласите в зал представителей немецкого главного командования».
В зале за длинными столами, покрытыми зеленым сукном, расположились генералы Красной армии, войска которых в самый короткий срок разгромили оборону Берлина и вынудили противника сложить оружие. Здесь же присутствовали многочисленные советские и иностранные журналисты, фоторепортеры.