Цивилизация
Государственные теленовости – вещь совершенно удивительная. Они непременно найдут такой поворот событий, который не всякий и придумает. Если только у этого всякого не стоит самая наиглавнейшая задача – не пугать людей, не тревожить их, а непременно чем-то радовать и обнадеживать. Тогда даже в теракте можно найти что-то заведомо положительное.
К примеру, как рассказать о случившемся в ночь на воскресенье в Дагестане террористическом акте по подрыву пассажирского поезда, в результате которого чуть не погибли если не сотни, то десятки людей и который так неудачно совпал с веселым и торжественным празднованием 1000-летия Казани? Дело в том, что поезд подрывали на мосту, хоть и невысоком, и в случае падения с него хотя бы двух плацкартных вагонов выживших там было бы меньше, чем мертвых.
А сообщалось об этом примерно вот как. Первое предложение: движение поездов на дагестанской железной дороге полностью восстановлено (радость-то какая). Второе предложение: в результате произошедшего ночью взрыва никто не пострадал, потому что чудом взрыв произошел не под вагонами, а под тяжелым локомотивом, поэтому вагоны с пути не сошли. Спокойный такой тон диктора, без истерики, лишней патетики. Тем более – без каких-либо далеко идущих выводов. Тем более – политических.
Вывод, между тем, всего-навсего может быть один: федеральный центр реально либо уже почти не контролирует, либо контролирует Дагестан очень слабо. Взрывы, убийства должностных лиц, прочие теракты происходят там сегодня едва ли не чаще, чем в воюющей Чечне. И если в Чечне есть некто, кого в Кремле хотят видеть (и сделать таковым) современным Шамилем, называемый Рамзан Кадыров, которому республика фактически отдана на откуп (и бог с ним, с конституционным порядком), то в Дагестане такого «квази-Шамиля» пока нет.
Оно, может, и слава богу. Однако рвануть там, похоже, может весьма скоро, рвануть настолько сильно, что политические передряги, вызванные в свое время первой и второй чеченскими войнами, покажутся даже менее ужасными. Если ЭТО начнется в Дагестане, то неминуемо уже распространится на весь Кавказ.
Можно, конечно, всех этих угроз не замечать. Можно уповать на то, что как-нибудь все же рассосется. Что как-то удастся договориться «по понятиям» с местными лидерами. Если те, конечно, заходят договариваться и им позволят это сделать те, кто договариваться с Москвой ни о чем, кроме ее капитуляции, не хочет. Такие – непримиримые – силы на Кавказе есть, и слабее они за последние годы не стали. Скорее наоборот.
К этому самому «наоборот» толкает само нынешнее состояние общества в северокавказских республиках – жалкое, нищее, насквозь пораженное коррупцией, с напрочь разложившейся (в гораздо большей степени, чем повсеместно по России) так называемой элитой, бездействием (еще в большей степени, чем повсеместно по России) законов, при полном торжестве бандитизма как формы ежедневной организации бытия.
Такие региональные режимы просто не могут рано или поздно не пасть. В истории так случалось абсолютно всегда и никаких исключений история для таких режимов не делала. Вариантов же падения было, собственно, всего два: либо такой режим свергался так называемой народной революцией (подварианты — восстанием полевых командиров, «апрельской иранской революцией», сепаратистскими бандами и пр.), либо на его место являлась некая форма оккупации (внешняя либо «ермоловская» — со стороны того же имперского или федерального центра).
Так или иначе, в широком историческом контексте судьба Северного Кавказа выглядит довольно простой: либо он в обозримом будущем (вовсе не обязательно успевать с этим в рекордные сроки до 2008 года, кстати) реально должен быть интегрирован в российское общество, либо уже при жизни нынешнего поколения может встать вопрос о его сецессии. Под интеграцией при этом следует понимать жесткое следование – в политической жизни, в обыденной жизни, способах организации экономической деятельности и т. д.– тем писаным и неписаным правилам и нормам, которые (хороши они или неадекватны – это уже второй вопрос) действуют на всей прочей территории страны. Нынешнее же состояние коррупционно-криминального беспредела – бесповоротный путь к отделению.
Способна ли нынешняя власть организовать процесс такой интеграции? Хороший вопрос.
А способно ли нынешнее российское общество воспринять – пока чисто гипотетически – отделение Северного Кавказа от России? Еще более интересный вопрос. Но ответ на него скорее неизвестен, чем известен, поскольку никаких общественных дискуссий на тему «Будущее Кавказа в составе России или вне ее?» не только не ведется, но они сегодня попросту невозможны. Как невозможны они в огромном числе других сфер, отраслей и сегментов нашей жизни. Причем не надо спешить тут во всем чохом обвинять именно власть – мол, она все зажала и все запрещает. Да, мягко говоря, она не поит общественный и политический плюрализм питательным бульоном. Однако факт и то, что общество такого и не требует, и недостатка в таком плюрализме отнюдь внутренне в себе не испытывает. Все настолько в нем, обществе этом, спит, что точно нельзя даже поручиться – а поднимется ли оно во гневе ли, в возмущении ли, в обеспокоенности ли, в какой-либо решимости ли, если завтра вдруг будет объявлено, что, мол, «Кавказ от нас уходит». Не раздастся ли вослед облегченное обывательское – «ну и хрен с ними, с черномордыми»?
И в последнем случае получится намного легче, чем когда Франция рассталась с Алжиром.
Неужели никто ничего не замечает? Вон там, в конце тоннеля... Причем это вовсе не свет…
Хотя, собственно, что такого страшного происходит? Все как обычно. Ведь движение на железной дороге Махачкала--Астрахань уже полностью восстановлено. И никто не пострадал.
