Цивилизация
Семь лет назад, под конец 2000 года, Владимир Путин сказал самую значительную фразу своего «царствования», фразу, которая в целом определила стиль и содержание его работы на посту президента. Обсуждался вопрос о возвращении советского гимна, и тогда, еще сравнительно новичок в президентском кресле произнес буквально следующее: «возможно, мы вместе с народом ошибаемся…». Именно это, а не легендарное «мочить в сортире», и стало главной фразой путинского времени, именно в этой формуле второй президент России черпал силы для «путинской перестройки». Обращение к народному мнению помогало Путину в самые тяжелые моменты его политической карьеры, давало основания для самых решительных шагов. Народ не может быть неправым, ну и президент, соответственно, тоже.
«Возможно, мы вместе с народом ошибаемся» — с этой фразой Владимир Путин войдет в историю.
Что ж, бывают жесты и слова, которые становятся визитной карточкой политика в истории, тем самым штрихом, по которому его вспоминают. И по которому его судят как современники, так и потомки.
Невилл Чемберлен, премьер-министр Великобритании, стоя на летном поле около самолета, который доставил его из Мюнхена, взмахивает листочками бумаги и говорит « я привез вам мир». Через год началась самая жуткая война в истории человечества, политика, которую проводил Чемберлен, была выброшена в мусорную корзину, а он сам так и остался человеком, который машет ничего не стоящими листочками бумаги и говорит ничего не значащие слова.
Его современник, соратник и соперник Уинстон Черчилль по-настоящему вошел в историю во время второй мировой войны, когда встал во главе нации, решившей дать отпор врагу. А символом стали его слова в палате общин: «Мне нечего предложить вам, кроме крови, труда, пота и слез...». С этими словами Черчилль вошел в историю, оставив для дотошных исследователей все прочие обстоятельства своей далеко неоднозначной карьеры.
Бывают политики, которым одного жеста, одной фразы не хватает. Таким был Борис Ельцин. Жест номер один – президент на танке около Белого дома объявляет о том, что не намерен подчиняться ГКЧП. Жест номер два – обещание «лечь на рельсы» в случае повышения цен. Цены повысились, но на рельсы Ельцин не лег. Зато фразу эту ему поминали до конца жизни. То опрометчивое обещание, сказанное под воздействием вполне сиюминутных факторов, как бы не затмило и эпизод с танком.
А ведь в том, что по одному жесту судят о всей политической карьере, есть что-то несправедливое. Ведь на самом деле тот же Чемберлен хотел хорошего, и не его вина, что попытка спасти мир сегодня выглядит обреченной: в середине 30-х годов прошлого века так совсем не казалось, и Чемберлен искренне верил в то, что, и правда, привез из Мюнхена избавление от войны. Также и Ельцин верил в то, что одной его воли хватило бы для того, чтобы обуздать рост цен и сделать жизнь людей лучше.
Мы пока не знаем, что напишут о Владимире Путине через 30 лет, добрым или худым словом опишут его период.
Зато мы знаем слова, по которым его будут вспоминать.
