Цивилизация
Есть категория населения, которая любит начальство вне зависимости от его поведения. Заведено так: раз власть, значит, права. Если даже и ошибается, то все равно на пользу. Соответственно, есть люди, которые не любят начальство, что бы то ни делало. Власть всегда неправа, а если вдруг что-то полезное и совершилось, то явно против ее желания и наверняка с тайным похабным умыслом. И любители начальства, и их непримиримые оппоненты живут в полной гармонии с собой и миром.
Так получается не у всех. Если появляется хотя бы тень сомнения в правильности той или иной установки — прощай, гармония. При этом идеологический выбор, хотя и обосновывается рациональными причинами, является сугубо эмоциональным.
Знаю людей, которые разочаровались в системе власти, установленной Владимиром Путиным, исключительно из-за ее пропагандистского антуража. Кого-то вывела из себя избирательная кампания 2007 года с митингами проправительственной молодежи и настойчивой агитационной телеруганью в адрес «лихих 90-х». Кто-то устал от путинской манеры высказывать свои мысли и обставлять свои решения. Да и сами по себе ликующие лоялисты, когда их много, способны вызвать устойчивое раздражение.
В то же время есть люди, которые приветствуют начинания власти прежде всего потому, что им неприятны те, кто ее критикуют. Воспетое Довлатовым правило «если Евтушенко против колхозов, то я за» работает тут безотказно: раз этот дурак в своем блоге ругает Путина, значит, я буду его защищать. Особенно четко это правило работает в тех случаях, когда наши власти начинают критиковать из-за рубежа.
Столь же эмоциональным по сути, хоть и более рациональным по форме поводом для ругани или хвалы в адрес властей являются обманутые ожидания. Нынешних российских руководителей это касается в полной мере: на момент вступления в должность о них обычно толком сказать нечего. Соответственно, до поры до времени остается только питать надежды или испытывать опасения. Ждали хорошего (дальнейших либеральных реформ, развития заложенных во времена Бориса Ельцина государственных институтов), а получилось «дело ЮКОСа». Рассчитывали на плохое (дальнейшие либеральные реформы, развитие заложенных во времена Бориса Ельцина государственных институтов), а получили «дело ЮКОСа». И в том и в другом случае восприятие властей, по сути дела, — реакция на самих себя, на то, что видели самого большого российского начальника одним, а он оказался совсем другим (хотя, в общем, Владимир Путин практически сразу дал понять, чем и как он будет заниматься на посту президента).
Есть те, на кого ошеломляющее действие произвело дело Магнитского или другие, совсем не знаменитые, но столь же печальные события — достаточно оказалось примерить эти обстоятельства на себя. Для многих военных поворотным моментом в отношении к властям стала реформа армии министра Сердюкова. Гнев вызвали как сами решения, так и выбранный для ее начала момент — через несколько недель после победной кампании в Южной Осетии.
На самом деле в каждом конкретном случае власть не смогла или не захотела объяснить свои мотивы: зачем разговаривать с индивидом, когда можно поговорить с массой.
Однако нет большей опасности для лоялизма, чем отсутствие желания или способности власти объяснять свои действия. Как это получается, например, с предстоящим расширением Москвы. Известно, что город увеличится более чем в два раза. Пока никто из ответственных за это лиц не удосужился толком объяснить, почему и зачем это нужно именно сейчас и с чем связана такая спешка.
Такими же существенными ударами по в целом еще терпеливому отношению к руководству страны могут оказаться итоги реформы МВД или нежелание признавать, что межнациональные отношения становятся проблемой номер один. Тяжелым испытанием для властей может оказаться реформа бюджетных учреждений, которая начинается практически сразу после президентских выборов.
Беда в том, что и в этом случае разрушение лояльности будет носить прежде всего эмоциональный характер: «С нами не поговорили, нам не объяснили, к нам не прислушались». Страна по-прежнему выбирает сердцем, а ему, в общем, не прикажешь.
