Цивилизация
Больничный лист стал элементом аппаратно-политической игры. На этой неделе планировалась жестокая схватка между министром финансов Алексеем Кудриным и всем остальным правительством. Исход ее ожидался не слишком удачным для Кудрина, однако партия оказалась отложенной ввиду тяжкой болезни, неожиданно скосившей министра финансов. Не стоит усматривать в кудринском бюллетене некоей подоплеки — мол, решил министр переждать нелегкий час с тем, чтобы, собравшись с силами, выступить вновь на защиту макроэкономических показателей. Вполне мог Кудрин и приболеть. Не он один болеет, вот и несколько недель назад его непосредственный начальник премьер-министр Михаил Фрадков был на больничном. Простудился, кажется. И то, что хворь та совпала с целым шквалом слухов и утечек о неминуемой отставке премьера, так это на то и слухи, чтобы некстати появляться и столь же некстати гибнуть в столкновении с суровой реальностью.
А вот со здоровьем высшего руководства страны все нехорошо. Или, может быть, наоборот, все очень хорошо. Только доподлинно об этом ничего не известно никому, кроме ближайших родственников и тех, кому по должности знать об этом приходится. Для всех остальных эта тема закрыта раз и навсегда. Иногда только малые толики информации появляются. Вот известно, например, что у Алексея Кудрина вырезали несколько месяцев назад аппендицит. А Юрий Лужков ломал как-то совсем недавно (годков так десять назад) ногу. В остальном руководство страны здорово и энергично, никаких хронических болезней ни у кого нет. Глядя на некоторых, верится в это, правда, с большим трудом, но тут уж должна действовать полная презумпция невиновности. Если уж считается, что группа мужчин предпенсионного возраста счастливо избежала всех болезней и, несмотря на изнурительный график работы, сохранила несокрушимое здоровье, значит, так оно и есть.
Табу на информацию о медицинских показателях топ-менеджеров Российской Федерации не при Владимире Путине установили. Чтение последнего тома автобиографии Бориса Ельцина иного впечатлительного человека до сердечного приступа довести может. Как оказывается, первый президент России часто и тяжело болел. Даже здорово, что большая часть населения ничего толком об этом не знала, а тех, кто сомневался, Сергей Ястржембский, президентский пресс-секретарь, рассказами о крепком ельцинском рукопожатии успокаивал. Да к тому же не все скрывали: например, о шунтировании и последовавшей за этим пневмонии рассказывали много. Почти все. Мемуары писал не только Борис Ельцин, и например, от Александра Коржакова, бывшего его телохранителя, нам известно, что Виктору Черномырдину, премьер-министру, как и Ельцину, шунтирование сердца производили. Да и у самого Коржакова были тоже проблемы со здоровьем, о чем он честно в своих мемуарах и доложил. А когда при должности был, никто и не подозревал о том, что он не из железа.
Табуированность темы здоровья высшего руководства страны --большой камень в стене, отделяющей общество от власти.
Не дело граждан интересоваться дееспособностью своего начальства. И если уж решено держать тяжело больного человека при должности, то значит, там ему и находиться. Если надо — подлечат, если тяжко будет — часть полномочий незаметно распределят между теми, кто бодрее. Небожитель не может уходить в отставку по состоянию здоровья. Это как заваленное поручение: если одного наказать за плохую работу, то встанет вопрос, что со всеми остальными делать.
Соображение о том, что хронически больной человек не может исполнять ответственные обязанности, а некоторые хвори желательно лечить в отрыве от управления людьми, считаются несущественными.
Не мешала же общая дряхлость членам брежневского Политбюро осуществлять общее руководство. И то, что руки, державшие рычаги управления огромной империей, были укутаны манжетками для измерения давления, до поры до времени не имело значения. Правда, все равно выяснилось, что под капельницей эффективность управления все равно падает. Если граждане согласны с тем, что здоровье руководителей страны — их личное дело, значит, они не понимают, насколько судьба страны зависит от перепадов верховного давления или сановной простуды.
У нас нет институтов и традиций, которые могли бы смикшировать последствия болезни самых больших начальников.
Россией правит личный фактор. Так получилось, что судьба того же стабфонда зависит от состояния здоровья конкретного человека, работающего министром финансов, а стабильная ситуация в Москве — от энергии того, кто мэр. У нас не место красит человека, а человек — место. И смена кадров почти всегда означает смену подхода, а расклад сил на самом верху во многом зависит от того, цела нога, у кого надо нога, или нет.
