Цивилизация
Вотум недоверия правительству развивается по привычному вроде бы сценарию. Так было и в 2002, и в 2003 годах. Оппозиция требует отставки кабинета, а думское большинство, присоединяясь к критике на словах, — мол, оно действительно никуда не годится, это правительство — предлагает дать ему последний шанс. Дело не только в том, что Думе и правительству сегодня просто нечем себя занять: по парламенту якобы прошла даже директива тянуть вопросы в связи с их явным недостатком. Предполагается, что обсуждение недоверия правительству позволяет выпустить пар протеста и перевести стрелки, указав гражданам, кто виноват в их повседневных трудностях.
По формуле: бьем по правительству — укрепляем президента.
Это инерция модели первого путинского срока: вот есть как бы два правительства: одно — плохое касьяновское, другое — хорошее путинское, — и они, играя друг с другом в пас, обслуживают разноречивые социальные запросы. Опиралась эта модель на некую автономность кабинета: общественное мнение считало его относительно самостоятельным и легитимным институтом, а премьер-министра — важной персоной. Но ровно год назад, закончив с олигархами и в корне пересмотрев функции парламента, Владимир Путин сформировал и замкнул на себя технический кабинет Фрадкова. Одновременно были анонсированы тяжелые реформы социальной сферы, которые этот кабинет должен был осуществить по прямому президентскому мандату.
Уже поэтому обсуждение вопроса о доверии сегодня лишено всякого смысла, и, перекладывая ответственность на своих чиновников, президент только вредит самому себе.
Вот, к примеру, те же льготы, спровоцировавшие нынешнюю дискуссию о вотуме. Ключевая, как сегодня ясно, проблема монетизации все же не материального, а психологического свойства, общее стойкое недоверие к властям, когда всякое изменение статус-кво трактуется как ухудшение и вызывает судороги протеста. Стойкое недоверие и в народе, и среди элит. Нет ни одной группы, кроме тех, для кого это должностная обязанность, которая бы выступила адвокатом отмены льгот. Так что тут можно, конечно, показать силу и устроить разнос, скажем, главе Минфина. И тем только усугубить проблему. Все понимающе кивнут: ну да, мы давно знаем и вот лишний раз убедились, что все эти министры недотепы, воры и лжецы. Мы как раз из этого исходим.
Или, скажем, административная реформа, декларировавшая своей целью возведение министров в ранг политических фигур, попала в тот же замкнутый круг автократии: подчинение чиновников снижает их реальный статус и фокусирует всю ответственность на том, кто их назначил. И неважно, как вы при этом распределили функции и сколько сократили заместителей и вице-премьеров. Это кто у нас политфигура — министр финансов, не доработавший по денежному довольствию военным? Или глава Минсоцздрава, который, по меткому определению зампредпарламента Любови Слиски, подав в отставку, мог бы спасти президента, Думу и правительство? От кого? Увы, не мог бы. Дело же не в фамилиях. Ни Дума, ни правительство не несут сегодня никакой, так сказать, общественной нагрузки.
Собственно, это и есть дилемма сегодняшнего дня. Обновление кадров нигде не может служить надежной опорой системы власти, но у Владимира Путина нет и этого ресурса.
Менять кадры на должностях — это как в кондитерском отделе торговать фантиками от конфет по заниженным ценам.
Укрепить правительство невозможно. Доверие к госполитике будет падать с каждым следующим кадровым решением, и любой новый кабинет — а нынешнему составу, конечно, осталось недолго жить — будет вызывать еще больше претензий, в конечном итоге загоняя в ловушку нелегитимности Кремль и Путина.
По распространенному мнению, Путин заменит Фрадкова ближе к 2007 году, когда выберет себе преемника. Но, во-первых, обстоятельства заставят сделать это раньше. А, во-вторых, как потом убедить людей, что премьер — без одной минуты президент, когда единственный общественный смысл нынешнего правительства как раз в том, чтобы доказать обратное?
