Цивилизация
Несчастный электорат совершенно потерял причинно-следственные связи. Мне рассказала подруга о диалоге, который произошел у нее в магазине в центре Москвы со стоящим рядом мужчиной. Мужчина говорил, что потерял покой: может же взорваться где угодно, да вот хоть сейчас и здесь. Да что же это такое – терроризм в Москве! Подруга моя, совершив покупку, повернулась к грустному мужчине и сказала: «Пора как-то заканчивать войну в Чечне. Может, и наши страхи отступят». Мужчина посмотрел на нее с искренним изумлением: «А при чем здесь война в Чечне?»
Действительно, при чем? Тут как раз самое главное, чтобы война в Чечне была ни при чем, а вот мужественная предвыборная борьба Грызлова с болезнью ХХI века была как раз при чем. Причем характерное сезонное обострение этой болезни в России в период предвыборной кампании избирателей, похоже, не смущает. И избирателей можно понять. Страшно, елки зеленые? Терроризм – это страшно! Остальное не имеет никакого значения. И это очень важно. Запуганный избиратель не удосужится задать самому себе вполне здравый вопрос: «С какой это стати наш доблестный министр внутренних дел называет отловленных приезжих в разных городах России террористами или пособниками террористов? Где доказательства? Не говоря уже о презумпции невиновности». Впрочем, Грызлов — лидер партии власти совершенно не обязан, видимо, задумываться об этой презумпции, в отличие от Грызлова-милиционера. Но Грызлов в каждом конкретном случае выбирает ту ипостась, которая удобнее. Вообще, так и спятить недолго от постоянного раздвоения личности. То есть заболеть шизофренией.
Но если общество живет в состоянии постоянного стресса и истерики, то оно не заметит, что министр спятил. Оно теряет возможность трезво и спокойно воспринимать информацию. Зато становится восприимчивым к популистским предвыборным лозунгам типа «Ввести смертную казнь за терроризм!» или «Запретить мусульманкам носить национальную одежду!», потому что неизвестно, что они там под одеждой прячут. Или «Даешь стукачей!». Кстати, под шумок этих страхов можно и сроки выборов перенести.
Страх – замечательный спутник в предвыборной кампании, потому что мешает формулировать здравомыслящие и, как правило, неудобные вопросы к власти или к тем, кто к этой власти стремится. Например, разве от того, что Путин в раздражении выкрикнул: «Будем мочить бандитов в сортире!», что-то изменилось за четыре года? Ничего. И был «Норд-Ост», и было Тушино. И на фугасах в Чечне все время кто-то подрывается. И военные вертолеты кто-то в Чечне сбивает. Но об этом как-то никто не вспоминает.
Агрессия и страх стали доминантами предвыборных настроений именно три года назад, когда в президенты выбирали никому не известного Владимира Путина. Кто бы ни взрывал дома в Москве, страх от случившегося во многом предопределил результаты голосования за относительного молодого, демонстрирующего решительность выходца из спецслужб. Парадокс вроде бы состоит в том, что взрывается и через три с половиной года его правления, но вместо того чтобы задаться вопросом, почему, люди предпочитают легкие и агрессивные решения: всех пришельцев — вон; все мусульманки – подозрительные, все подозреваемые – террористы; всех террористов – к стенке!
Знаете, что я вам скажу: жизнь существует не только накануне выборов, но продолжается и после них. И об этом хорошо бы иногда вспоминать, чтобы потом не было мучительно больно. Во имя победы каких-то дядь и теть, которые потом спокойно забудут о нас на четыре года, мы готовы поддержать самые абсурдные их инициативы и лозунги. Готовы поддаться страху вместо того, чтобы потребовать от министра внутренних дел заниматься своими профессиональными задачами, а не играть с нами в политику, готовы разрешить им наступить на наши права и свободы, потому что они обещают, что это поможет им справиться с преступностью и терроризмом.
Но не помогает же! Оглянитесь на прошедшие годы. За эти годы наша жизнь не стала безопаснее ни на йоту. Она стала опаснее. И мы идем к выборам на новом витке страха, как бараны.
Автор – специальный корреспондент ИД «Коммерсантъ».
