Год Ходорковского

Таксист неожиданно прерывает молчание и изумленно спрашивает:

– Неужели ему дадут пятнадцать лет? – Кому? – Ну, Ходорковскому. – Почему вы так решили? – А там щит был и большими красными буквами написано что-то вроде, что для настоящего коммерсанта пятнадцать лет не срок. – Ну? – Ну а кто у нас коммерсант, которому сейчас срок шьют? Поняла? – Поняла.

Это рассказ моей подруги. Таксист увидел юбилейную рекламу издательского дома «Коммерсант». Но слова «коммерсант» и «срок» в его представлении имеют отношение к конкретному лицу, причем не юридическому, а физическому. Через пять дней – год, как это лицо стало узнаваемым для всей страны.

Кто-то из знающих мне рассказывал, что в Кремле есть план «отстрела» по одному олигарху в год. Сколько же эти ребята собираются править-то? Что-то сомнительно. Как-никак, даже за вычетом отъехавших и сидящих, у нас при «производительности труда» власти по одному в год «крупняка» наберется срока на три-четыре как минимум. С другой стороны, за первые четыре года показатели вроде бы соответствуют: Гусинского и Березовского в стране нет, Ходорковский сидит, Абрамовича практически нет.

Особенность загадочной русской души, впрочем, состоит в том, что за четыре года она начинает формально сильных, то есть власть имущих, недолюбливать, а формально слабым, то есть властью гонимым, сопереживать. Можно приблизительно себе представить движение этих двух кривых к концу восьмилетнего периода. Сегодня же картинка выглядит примерно так.

Про Гусинского забыли, потому что он о себе не напоминает. Зато о нем напоминает зримо деградировавшее телевидение. «А ведь было же, – говорит народ,– было телевидение, было НТВ». И когда увольняют любимого зрителем энтэвэшника Парфенова, вспоминают об этом с чувством тоски и ностальгии по таким еще недавним временам. Время – такая странная штука. Даже развенчанные диктаторы через 40–50 лет кажутся не такими уж монстрами и душегубами, какими их видели современники. А что, собственно, широкая общественность может вменить в вину Гусинскому? Проигранный «спор хозяйствующих субъектов»? Плевать им, они просто помнят, что был хороший телеканал, который они любили смотреть.

Березовский перестал быть страшилкой, всемогущим дьяволом, крестным отцом Кремля. Он теперь шутит, меняет фамилию, тоскует по снегу и наслаждается Англией. На все его проказы, обильно освещаемые прессой, народ беззлобно отмахивается: «Ну, черт, чего учудил». И в этом нет ни любви, ни ненависти. А за спорадическими попытками власти достать его с Туманного Альбиона и ответами «с той стороны» народ наблюдает как за переброской мяча на теннисном корте. А поскольку власть эти поединки проигрывает с завидным постоянством, то это скорее идет в минус ей, а не Березовскому. Впрочем, как и попытки власти отыскать след этого теперь уже тихого почти британца во всех бедах, которые регулярно сотрясают страну. Последнее вызывает двоякую реакцию: или люди морщатся от явной лажи, которую им пытаются впарить, или начинают прикидывать – если всюду след Березовского, которого уже четыре года как нет в стране, то кто же рулит процессом? Кремлю такие внутренние вопросы населения очков не добавляют.

Самый юный из четырех никогда не вызывал у народа никаких эмоций, потому что о нем не очень знали. И сейчас не очень знают. И то, что про него говорят, он игнорирует. Сплетни не опровергает. Обратите внимание, за что уважают Абрамовича. За то, что он не лез на рожон, то есть в политику, не выяснял отношения с властью, точно понял поданный ею сигнал и отполз в сторону. Короче, чем дальше от этой власти – тем безопаснее. A propos, не лучшая характеристика власти, хотя в первый момент народу может показаться иначе.

Пока эта власть наезжает на олигархов, она народу нравится. Пока она отбирает у богатых, народ всей душой с ней. Пока от этой власти бегут те, кто может позволить себе купить замок на Лазурном берегу, народу весело. Но потом эта же власть начинает отбирать у народа то немногое, что у него оставалось – льготы, например. И тут совершенно неожиданно бедный народ, как это ни смешно, оказывается в одной корзине с богатыми. А в другой корзине оказывается власть со всеми присущими ей чиновниками, у которых не отбирают ничего и которым платят взятки. Может, общее горе под названием «отъем» и не сблизит богатых и бедных – слишком несопоставимы состояния, но к власти ее опора под названием «народ» после этого будет относиться хуже. Это ей минус. А к олигархам – не будет относиться хуже, потому что хуже, чем уже относился, народ не может. Некуда хуже. Может стать равнодушнее, или спокойнее, или терпимее, или начать любопытствовать. Это им плюс.

А расчет Абрамовича, что рано или поздно наш народ полюбит команду «Челси», как родную, скорее всего, правильный. И что парень любит футбол – это позитив, он тоже знает. И что «наш парень» владеет хорошей командой, в глазах болельщиков все же скорее плюс, чем минус – тоже понимает. Рома ушел как популист, ничего не потеряв включая право въезда в страну и, как в том анекдоте, не присев на дорожку. И единственное, что портит его досье, это тот факт, что его последний по счету партнер по бизнесу улыбается из-за решетки ровно в то же время, когда владелец «Челси» улыбается на лондонском стадионе. Но, во-первых, это скорее портит его досье в Англии, а не в России. А во-вторых, еще не ясно, кто в этой игре выиграет стратегически.

Ходорковский сидит год. За этот год власть одержала единственную победу – на выборах. В том числе благодаря тому, что посадила олигарха, к тому же еврея. И не надо думать, что народ этого не понимает. Когда мне на паспортном контроле наша пограничница в Шереметьеве доверительно сообщает, что Ходорковского посадили под выборы, а после выборов отпустят, это не значит, что люди не понимает. Это значит, что понимают, но не до конца. И это вовсе не значит, что народ не радуется, вопрос только в том, сколь долго он будет радоваться.

Пропагандистский ресурс акции по посадке олигарха измеряется продолжительностью этой народной радости. Он исчерпан. И олигарх для этого не сделал ничего, кроме того, что вел себя достойно. Все остальное сделала власть. Количество допущенных ею ошибок, в том числе за первый год второго срока президента Путина, изменило настроение в стране. Люди чувствуют себя обделенными, не защищенными, лишенными конституционных прав, обманутыми, слабыми. Под каждое из перечисленных определений можно привести аргументы: отмена льгот, теракты, убийства «инородцев», отмена выборов губернаторов и мэров, странный банковский кризис, произвол спецслужб, кризис доверия к судебной системе, коррупция чиновников. Оставим в стороне субъективные факторы типа провала нашей сборной по футболу или неудач на Олимпийских играх. Но они существенны с точки зрения настроения в обществе.

Власть не только теряет страну, но параллельно допускает ошибки и вне страны. Вы думаете, народ не понял, как Кремль хотел провести выборы в Абхазии? Это вовсе не значит, что народ готов согласиться с фактом, что Абхазия – это часть Грузии. Не готов, но проигрыш российской власти на Кавказе народ ей зачтет. Если власть думает, что народ не понимает, почему по Москве развешены агитплакаты, в соответствии с которыми российские украинцы голосуют якобы за Януковича, то она ошибается. Это вовсе не означает, что наш народ не разделяет вожделения Кремля на Украине. Вполне, может быть, и разделяет, но это не значит, что он не понимает, как Москва это делает. И вовсе не значит, что остается индифирентен, когда планы Москвы рушатся как карточный домик. Это все идет власти в минус. Этих минусов накопилось очень много. Слишком много. После Беслана я бы сказала, что это предел, черта, граница, разделяющая отношение общества к власти до «до» и «после».

Совершенно естественно, отношение к «жертвам власти» меняется параллельно с отношением к самой власти. Год спустя, послушав разные разговоры в разных местах, от рынка до высоких резиденций, могу с уверенностью сказать: власть допустила системную ошибку, посадив Ходорковского. Она реально проиграла от этого в глазах элит, как бы они ни демонстрировали ей публично свою лояльность, она проиграла в глазах развитых стран, как бы они ни реагировали на это на дипломатическом уровне. И она проиграла в глазах народа, который за этот год перестал относиться к Ходорковскому как к олигарху, а стал относиться как к зэку. Это существенная разница. «Да Путин его посадил, чтобы захавать его нефть себе. Ты чо, Мань, думаешь, тебе, что ли нефти отольется?» – это реплика, увезенная мною с одного из московских рынков. Параллельно с ослаблением власти слабеет и вера в то, что те, кого она назначила «врагами народа», действительно таковыми являются.

Игра вдолгую за «Юганскнефтегаз» могла бы стоить свеч только в ситуации непререкаемого авторитета сильной власти и абсолютной поддержки народа. И то, и другое за этот год утеряно. Виновата в этом только сама власть. Тут уж на Ходорковского, который якобы ее подрывал, не спишешь. Ослабевшая, но не менее жадная, власть ужасно торопится, не стесняясь скатываться к банальному воровству. Видимо, стимулируют высокие цены на нефть и упущенная прибыль. Реальные потери Ходорковского в этой ситуации выражаются только в денежных единицах. Реальные потери власти куда больше – она потеряла лицо. А зэк сохранил. И это все понимают.