Тренировка

В воскресенье начался Рождественский пост, который захватит собой Новый год и продлится до Рождества Христова, до 7 января.

Таким образом, если следовать православным правилам, стол на Новый год не может быть скоромным – только овощи да рыба, да и напиваться до рычания вроде как не стоит. Больше того, с 1 января и до конца, то есть в самые что ни на есть новогодние каникулы, пост делается совсем уже строгим; 6 января, в Сочельник, не полагается есть ничего до вечера, а там употребить разве что сочиво — пшеничную кашу с медом.

Мало кто, наверное, станет исполнять весь этот не соответствующий общему течению жизни порядок: как так? на Новый год не поесть не выпить? в выходные не развлекаться? Даже если намерения такого рода вдруг посетят чью-нибудь голову, как они всегда посещают, например, мою собственную, окружающие точно не поддержат: будто нарочно поставленные посреди темной холодной русской зимы, эти свободные и радостные дни как бы заряжают русских жителей на преодоление еще трех холодных и снежных месяцев. Когда еще там весна! И надо отдыхать и веселиться, пока есть такая возможность.

Но в том-то и состоит прелесть Рождественского поста, что он, по моему разумению, объясняет, растолковывает православному его положение в светском мире и коренную необходимость этого самоограничения.

Одно толкование состоит в том, что Рождественский пост – такой же длинный, как и самый главный православный пост, Великий, но не такой строгий. И постящийся может как бы примериться, попробовать себя в менее тяжком испытании, чтобы уже уверенно и спокойно войти в Великий пост и держать его радостно и с улыбкой.

Говоря об испытаниях, я имею в виду отнюдь не пищевые ограничения. Это самое простое, что есть в посте. А вот, например, чего у меня ни разу еще не получилось: не ругаться матом. И вообще не ругаться. Не выражать отрицательные эмоции.

Даже постом некоторых людей я продолжаю не любить. Приходится также врать. В общем, чего там рассуждать: идет обычная человеческая жизнь, и постом все ее несовершенства лезут наружу с утроенной силой. «Не ешьте человеков», — говорил один русский святой, благословляя просителей на пост. А как же без этого? Очень сложно, почти невозможно.

Второе же толкование, думаю я, состоит в том, что Рождественский пост – это проекция на небольшой отрезок времени всей целиком жизни православного. Окончание поста – Рождество Христово, тот момент, когда человеческое и Божеское соединяются; значит, мы можем в этом видеть такой смысл: цель православной жизни – чтобы к концу ее соединиться с Богом, стяжать Духа Святаго, как говорил тот же святой. Выдерживание же поста тогда – это противостояние искушениям многотрудной здешней жизни.

Чтобы двинуться в сторону этого соединения, чтобы получить надежду стать причастником вечности, достаточно, в сущности, совершить не такие уж сложные подвиги.

Пойти против общего настроения прежде всего. Не то что бы всю новогоднюю вечеринку сидеть с постной рожей, отравляя окружающим радость и нетрезвое веселье, — это было бы слишком просто и неправильно; нет, любить всех своих любимых и нелюбимых, улыбаться им, поддерживать интересную беседу, но и понимать, что не это еще твой праздник; хранить в себе тайну, что настоящий праздник впереди.

Так же выглядит и всей жизни подвиг: участвовать в ней, радоваться ей, праздновать ее праздники, зная, что на самом деле это всего лишь начало пути.

Основная-то беда и пакость жизни состоит в том, что мы тут между собой все разбираемся, кто кого обидел, кому кто чего должен и кто всех круче и страшней. Или, наоборот, красивей и всех милей.

А если все время помнить, что все это не настоящий праздник, просто ты не можешь в нем не участвовать, и как раз тебе страшно слишком увлечься участием, поскольку тогда можно проворонить кое-что гораздо более важное – ведь ждешь-то ты другого, подлинного праздника; ну вот, если все это помнить, то очень жизнь облегчается. И даже жалко как-то становится крутых и неуступчивых.

Как говорит отец Иван Вавилов, здоровье и силы нам тут даны Господом исключительно для того, чтобы мы достойно преодолели здешнюю свою жизнь, и даны с большим избытком.