Цивилизация
Последний, кого она еще узнавала, был правнук Петька, главный товарищ ее последних лет, должно быть, единственный в нашей семье, чувствовавший себя с нею, старухою, ровнею: когда-то он заставил ее научиться мальчишеским играм — футболу и даже стрельбе из игрушечных «калашниковых», а потом был весьма ею недоволен: по болезни она начала отлынивать.
Остальных родственников она уже не хотела знать, думаю, потому что мы были тесно связаны с ее ужасными страданиями: опухоль в легких дала метастазы в ребра и позвоночник, сильные обезболивающие приходилось колоть уже трижды в день, и все равно было мало. Мы представлялись ей персонажами ее далекой молодости, сейчас уже умершими: братом, старшей сестрой, подружками; в их компании ей было как-то легче переносить муки.
А в Страстную среду наша К. В. перестала узнавать уже кого-либо; да и пить уже не желала. Мы стали готовиться к неизбежному, и в Чистый четверг Господь прибрал ее. Царствие ей небесное, вечная память!
Душа ее отошла, но тело присутствовало, лежало в ее комнате, накрытое простыней. Для соблюдения формальностей требовалось вызвать врача из поликлиники, где она наблюдалась (в форме выписывания рецептов). Что мы и сделали. Прибежала немолодая женщина по имени Белла Борисовна, взяла ее на секундочку за руку, как всегда это делают врачи, желая посчитать пульс, и объявила:
— Пульс есть! Я не возьму грех на душу констатировать смерть живого человека! Она, конечно, в крайне тяжелом состоянии, но еще жива!
К тому моменту К. В. не дышала уже полчаса.
Но вот что случилось дальше: установив факт крайне тяжелого состояния больной, Белла Борисовна в полном соответствии с клятвой Гиппократа бросилась к входной двери и покинула помещение.
Дальнейшие переговоры с поликлиникой никакого результата не дали: разные женщины отвечали по телефону, что раз Белла Борисовна установила, что больная жива, то она и жива, у Беллы Борисовны знаете какой стаж? Свыше тридцати лет!
Одновременно начали звонить похоронные службы. Надо полагать, несмотря на все безграничное доверие к опыту Беллы Борисовны, кто-то в поликлинике все-таки сообщил похоронным агентам, что по такому-то телефону появился потенциальный клиент.
Характер лавины звонки похоронных агентов приняли, когда, отчаявшись вызвать кого бы то ни было из поликлиники, мы набрали 03 и 02. За вечер нам позвонили 15 разных ритуальных служб, каждая из которых выбирала свой способ достучаться до нас.
— Сочувствуем вам! Тяжело потерять бабушку! Мы хотим помочь вам...
— Ну что, скорая уже была? Уже забрали тело? Как вы планируете...
— Мы из союза ветеранов. Ведь К. В. — ветеран? А вы знаете, что ей полагаются льготы? Мы можем...
— Районная ритуальная служба беспокоит. Мы должны зарегистрировать вашу умершую. Давайте, подъедет сейчас наш агент...
— Наверное, уже многие предложили вам свои услуги. Мы хотим сделать вам самое лучшее предложение...
Нельзя, конечно, не отметить, что эмоции, которые вызывали у нас непрерывные попытки разных агентств заработать на кончине К. В., несколько отвлекали нас от боли утраты; если в этом состояла цель ритуальных звонков, то спасибо им большое.
Неожиданно четкими, вежливыми и корректными оказались именно те, от кого нельзя было ожидать ни четкости, ни вежливости, ни корректности, — перевозка тел умерших. Явился аккуратный, подтянутый молодой человек, привел с собой участкового, они моментально заполнили все необходимые документы; больше того, он подробно написал, что надлежит сделать и в каком порядке для оформления свидетельства о смерти. Кажется, он даже не предложил нам своего похоронного агента!
Потом он сходил за напарником, они взяли то, что осталось от нашей дорогой и любимой К. В., и, уходя, совершенно серьезно сказали нам: «Прощайте».
