Мы помним «чудное мгновенье», или Гений, чисто, красоты

Двухсотлетний юбилей солнца русской поэзии, отгремевший минувшим летом, до сих пор заставляет измученное население вздрагивать при звуках этого веселого имени и всего, что с ним связано. А связано с ним много. Ни в одной, наверное, стране литература не переплелась так тесно с историей, как в России. Более того, в какие-то моменты именно литературные произведения становились катализатором исторических процессов. Достаточно вспомнить воспаленное “Путешествие из Петербурга” или ненавистное со школьных лет “Что делать?”. Гражданская словесность ставила перед обществом идеал в виде неотложной задачи, и тому ничего не оставалось, как, отодвинув в сторону низкие заботы о пропитании, немедленно к решению этой задачи приступить. По счастью, благодаря игривому французскому влиянию, кроме гражданской, прижилась на нашей почве и словесность изящная. В частности — любовная лирика. Жанр этот характерен тем, что непосильный груз идеала автор навьючивает не на все общество целиком, а на отдельного его представителя. Причем и в том, и в другом случае воля нагружаемого в расчет не принимается. Вас, как говорится, не спросили. И все же разрушительные последствия во втором случае несравнимо меньше.
       Двести лет назад родилась женщина, которой самый знаменитый и великий русский поэт посвятил самое знаменитое и, наверное, самое великое русское любовное стихотворение. Звали женщину так себе. Анна Петровна. Практически Марь Иванна. И фамилия какая-то слесарная – Керн. Хорошо хоть, не Зубило. Фамилия, правда, досталась ей от мужа-начдива. Имя у счастливца было не самое салонное – Ермолай. Жили они в г. Лубны. Тоже, как вы догадываетесь, не Париж. Генерал Керн, будучи старше жены на тридцать лет, отличался грубостью, полным отсутствием  культурной тяги, да и по амурной части к юной красавице особого рвения не выказывал. Правда, и ее в пояс верности не заковывал. Более того, поощрял интерес Ани к сверстникам противоположного пола.                      
       Пушкин познакомился с ней в 1819 году в Петербурге в доме ее тетки, жены тогдашнего президента Академии художеств А. Н. Оленина. Целый вечер он атаковал юную прелестницу дерзкими эпиграммами, но успеха не добился. Провинциалка попросту не въехала, кто перед ней. Расстались они на целых шесть лет. За это время Аня бросила мужа и закрутила роман с приятелем Пушкина Родзянко, с чем поэт его по-дружески поздравил в известном письме.
       Вторая их встреча, навеки переполнившая сокровищницу русской поэзии, произошла в Тригорском, куда она заехала погостить к другой своей тетушке, соседке и приятельнице Пушкина, П. А. Осиповой. Вновь, как и при первом знакомстве, поэт пришел в необычайное волнение, из которого не выходил целый месяц вплоть до ее отъезда. Состояние это оказалось для него весьма продуктивным. Справедливости ради отметим, что за все это время гостья, отнюдь не отличавшаяся неприступностью, так и не осчастливила классика.  Но на прощание он вручил ей издание второй главы «Онегина»,  где между страницами был вложен листок со стихами. «Я помню чудное мгновенье…» Далее по тексту. После отъезда Пушкин бомбардировал предмет своей страсти дерзкими письмами, в то время как сам объект затеял очередной роман, на этот раз с кузеном-студентом Алексеем Вульфом. А еще три года спустя Аня, окончательно порвав с дураком-мужем, поселилась в Петербурге, где дала такого дрозда, что видавшие виды питерские старожилы только носами крутили. В числе прочих наконец был уважен и сам Пушкин. К долгожданной победе он отнесся без всяких поэтических восторгов, деловито сообщив в письме другу: «…Вчера с помощью Божьею у…б Керн». Конец цитаты.
       Анна Петровна пережила Пушкина чуть ли не на полвека. Последние тридцать два года она состояла в браке со своим троюродным братом, кавалерийским офицером, который был на двадцать лет моложе ее.
       Не нам судить эту женщину. Длинный список ее увлечений вовсе не был свидетельством какой-то особой распущенности. Перманентная влюбленность Анны Керн —  порождение  лирического начала, которое присутствовало в ней едва ли не с рождения. Того поэтического воображения, которое позволяло ей наделять несуществующими качествами своих многочисленных избранников и начисто отказало при встрече с первым русским гением. Но, в конечном итоге, не помешало нашей беспутной героине стать фактом великой русской литературы и, как следствие, русской истории.