Педагоги

Мой сын учит нашего пса лазить по деревьям. Нет, конечно, не по всем, а только по самым удобным.

— Давай, Свифтец, толкайся задней ногой; смотри, какой сук удобный, ну? Ползи ко мне! Да не маши ты так хвостом, глупое животное, свалишься…

Глупое животное радостно продолжает размахивать хвостом и совершенно не думает о страховке. Разумеется, падает. Но Сенька не сдается, и через минуту они со Свифтом уже сидят на соседнем дереве, более пологом и ветвистом.

— Видишь, как просто? Главное – не торопись и цепляйся крепче.

Мой сын – прирожденный педагог. Месяц назад именно он научил Свифта лаять. Правда, наши соседи были несколько встревожены этими упражнениями, которые продолжались почти двое суток, но им пришлось смириться. Сенька крайне упрям и всегда доводит до конца свои начинания. Весь в отца, зануда. Впрочем, страсть к педагогике – это тоже генетическое.

Я учил многих и разному, как правило – безрезультатно. Журналистов я учил писать, резчиков по дереву – резать, свою дочь я лет десять назад пытался научить врать. Но одно из самых выдающихся моих достижений случилось лет пять назад. Я научил тогда кошку ловить мышей. Мою гордость слегка умаляло то обстоятельство, что плавать она научилась совершено самостоятельно.

Я работал тогда сторожем острова Большая Муксалма, это который чуть к юго-западу от Большого Соловецкого. Кошку звали Мукса, и она была просто маленьким трехцветным котенком, увязавшимся за мной. Сперва она привела в полный и окончательный восторг моих знакомых рыбаков, когда под завораживающий речитатив «желудочек у котенка меньше наперстка, меньше наперстка…» слупила три селедины, размером каждая в полторы ладони. Потом она отправилась со мной снимать сети и, не сумев перепрыгнуть с камня на камень, плюхнулась в ледяную воду и поплыла. А доплыв до меня, вскарабкалась мне на лысину и, вцепившись в нее всеми коготками, принялась дрожать. Поскольку я дрожал с ней в одном ритме, Мукса не сорвалась и была доставлена на берег.

Понимая, что причиной ее заплыва стало не только беспокойство за меня, но и стремление добраться до свежей рыбки, я решил научить Муксу находить пищу в более комфортных условиях суши.

Той же ночью я усадил Муксу в нужный угол дома и принялся загонять на нее мышей. Первая повергла ее в этнографический шок, вторая вызвала слабое любопытство, но зато третья, влетев Муксе прямо в разинутую от изумления пасть, оказалась той самой последней каплей. Раздался легкий хруст и юная кошка превратилась в охотницу.

Недавно Настька призналась мне, что в позапрошлом году в деревне пыталась научить своих мышей пить брагу:

— Вы же мне сами втолковывали, что алкоголь развивает воображение. Вот я и это… Они ведь такие умные кажутся на первый взгляд, в смысле мыши. Думала, что так с ними можно будет договориться…

Педагогика вообще полна чудес и откровений. И должен признаться честно, не всегда ее усилия оказываются бесцельны. Вот, например, ФСБ недавно решилось воспитать моего почти-тезку, писателя Лимонова. И научить его сидеть в тюрьме. А он возьми – и научись. И сколько теперь не протестуй, не разъясняй, что, дескать, имелось в виду не совсем то, а совершенно даже другое – в смысле воспитательного эффекта – уже поздно. Отдельно взятый писатель получил свою порцию окололитературных страданий; его поклонники поимели себе за-правду-страдающего гуру; эфэсбэшники обрели репутацию окончательных болванов, а литература осталась там, где и пребывала до сих пор.

Всем им уже очень хорошо, если не сказать хуже и обиднее. Это и есть результат любой педагогической деятельности.

Кошмар и ошибка всех педагогов вечны. Они кроются лишь в одном обстоятельстве, постоянно и однообразно. Педагоги никогда ничему не учатся. Они не понимают – что же кроется за ошибками их учеников. Потому они никогда не сумеют изменить себя так, чтобы это выглядело дружеским жестом, а не педагогической акцией.

Да, кстати, одному моему хорошему знакомому, ныне покойному, еще в пятидесятых годах поведала пожилая одесская бандерша: «Юрочка, вы не сумеете остаться недовольным, что вы, вы будете тогда неправы! Ведь моих девочек учила минету лично я, а меня — сам великий князь Константин. Большой был педагог!..».