Цивилизация
В мире неспокойно. Из Бангладеш передают, что на юго-востоке страны стадо диких остервеневших слонов напало на население и насмерть затоптало четырех человек. На Шри-Ланку тем временем вернулся Сомаванса Амерасингх, вождь кровавого вооруженного восстания 1987 года. Что теперь будет, мягко говоря, непонятно. Поступают и другие неприятные сигналы. Окружной суд Монтгомери, штат Мэриленд, США, запретил местным гражданам курить у себя дома. Капиталисты мотивируют свое решение тем, что сигаретный дым не должен покидать пределы частной собственности, мешая жить некурящим налогоплательщикам. Он, однако, покидает. Теперь, когда кто-нибудь увидит или почувствует такой дым, может сообщить властям. У баловника сразу отнимут папиросы и еще 750 долларов в качестве штрафа.
Если к этому прибавить, что в прошлую субботу какой-то недоумок разбил стекло в моей машине, хрупкость обстановки на планете станет очевидной даже начинающему аналитику.
Тем не менее, когда я узнал о распоясавшихся диких слонах и увидел свой
оскверненный среди бела дня автомобиль, когда я понял, говоря языком составленного позже протокола, что неизвестное лицо тайно похитило принадлежащую мне панель автомагнитолы, мною не овладели панические
настроения. Будучи далеко уже не новеньким мальчиком, я подумал, что из всего этого можно, наверное, извлечь какой-нибудь важный урок. Можно, наверное, научиться уподобляться малой птахе, способной воспарять над жалким миром, когда люди целятся в нее из рогатки. Можно уметь не растеряться и воображать себя, допустим, чемоданом с оторванной ручкой и даже находить в этом известное удовольствие: скоро приделают новую ручку, и она-то уж наверняка долго не оторвется. Можно даже пойти на озорство и превратить себя в контуженного полярника, то есть просто ездить зимой без стекла и музыки. В конце концов, можно поступить так, как, собственно, я и сделал: громко выругаться самым отвратительным матом, плюнуть на землю и вызвать милицию, чтобы получить справку о злодеянии и вытрясти из страховой компании хотя бы немного денег на ремонт.
Считается, что когда всякий зарезанный или ограбленный калека звонит по телефону «02», обстоятельства еще больше закаляют его. В голове у него торчит топор, Сомаванса Амерасингх обдумывает в Шри-Ланке новый кровавый переворот, а специальная напряженная неприветливая женщина спрашивает имя, адрес, обстоятельства дела и просит никуда не отлучаться до приезда наряда. Идеальное место для такого ожидания — кладбище, где, одетый в свою лучшую одежду, с ранкой, обработанной йодом, хладнокровный и неторопливый, ты лежишь под выбитыми на камне паспортными данными и впереди у тебя целая вечность. Родственники, милиция и понятые могут иногда навещать тебя по выходным и долго спрашивать у неба: Господи, да как же это вышло? Короче говоря, зная, что органы внутренних дел никогда не приезжают к живым людям, поскольку интересуются только трупами и их убийцами, я приготовился умереть на месте от холода и досады.
Тем временем случилось необычайное. Буквально через десять минут из окружавших меня теней, подворотен и сугробов внезапно образовались сразу три человека в штатском. Мне даже показалось, что они были тут всегда. И когда неизвестное лицо тайно совершало свое злодеяние, и когда я пучил круглые от бешенства глаза, когда ругался матом, когда плевался и звонил по телефону. Они были порывом ветра, бездомными псами, хлопьями снега, дверями подъездов, и только мое горе превратило их в людей. Людей со строгими глазами. Как я уже сказал, их было трое — уголовный следователь, уголовный дознаватель и женщина с фотоаппаратом. Они смотрели на меня так, будто видели, как я разбил стекло машины и украл
панель автомагнитолы.
— Вы небрежно относитесь к собственности? — спросил меня первый милиционер, тот, что был покрупнее остальных. Женщина сразу начала целиться фотоаппаратом в следы преступления, рассыпанные мелкой стеклянной крошкой по снегу и сиденьям машины. Третий, в кепке и с родинкой на щеке, стоял чуть поодаль и не спускал с меня своих сухих металлических глаз, готовясь, видимо, стрелять.
— Я хорошо отношусь к собственности, но у меня теперь ее нет, — ответил я. — Ее тайно похитило неизвестное мне лицо.
— Зачем вы оставляли ее в машине? — лицо первого милиционера сделалось еще более суровым.
— Мне кажется, я делал это не с преступными намерениями, — сказал я, начиная сомневаться в собственной невиновности. — Я больше не буду.
— Поздно, — огласил приговор милиционер. — Вы позвонили по «02». Теперь мы будем с этим разбираться. Сколько вы получаете денег?
— Знаете, мне кажется, что недостаточно. — Я пытался быть абсолютно искренним. — Возможно, это оттого, что меня не слишком ценят на работе, считают меня самовлюбленным типом, не способным ни на что толковое. Люди говорят, что у меня не линейное, а фрагментарное мышление, то есть я не могу думать логически и последовательно, а только хаотически и кусками. Из-за этого происходит масса идиотских случаев. Допустим, я хочу рассказать вам, как в детстве я нашел десять рублей.
— Не надо, — сказал он.
— Надо, потому что вы приехали разбираться, и я хочу быть с вами предельно честным. Так вот, на десять рублей я купил двадцать восемь пакетов с сухими супами. Их тогда еще называли суп-письмо.
— Зачем?
— Я их очень любил.
— Это трудный случай, — заключил милиционер.
— Почему?
— Потому что это значит, что вам нанесен значительный материальный ущерб. — милиционеры переглянулись, женщина начала чаще фотографировать мой автомобиль. — Предварительное следствие по этому делу займет как минимум четыре часа.
— Скажите, — спросил я, — бывают ли предварительные следствия, которые занимают минут пятнадцать-двадцать? То есть я хочу сказать, поймите правильно... Мне нужна справка для страховой компании.
— То есть вы хотите сказать, что вам нанесен незначительный материальный ущерб? — Милиционер заглянул мне прямо в глаза. — Сколько вы получаете денег?
— Я скажу вам так, — ответил я. — В мире сейчас неспокойно. Из Бангладеш, например, передают, что стадо диких слонов затоптало четырех человек... Конечно, на этом фоне мои стекло и магнитола...
— Вот и славно, — сказал милиционер и в первый раз улыбнулся. — Поехали в отделение, там за пятнадцать минут все оформим.
Двое его напарников превратились в ветер и снег так же быстро, как соткались из них в плоть и кровь.
Я рассказываю все это только потому, что не умею мыслить логически, а только фрагментарно. По логике вещей, из всего на свете можно извлечь урок и выучить его раз и навсегда. Допустим, одну и ту же магнитолу из машины у меня крадут уже в третий раз и всякий раз разбивают стекло. Конечно, я мог бы вытаскивать ее и носить в кармане. Могла бы научиться думать и милиция, то есть закрыть к чертовой бабушке Митинский рынок, где почти официально торгуют украденными у меня магнитолами, и тогда их перестали бы воровать. Но штука в том, что мы не сделаем этого никогда.
Потому что логическое мышление заставляет слонов нападать на людей. Выученные уроки влекут Сомавансу Амерасингха на Шри-Ланку. Мы же тем временем живем в Российской Федерации. И живем, я вам доложу, вполне себе счастливо.
