Цивилизация
Это была, конечно, гениальная идея. Я имею в виду Гарри Поттера, которого теперь станут показывать во всех московских кинотеатрах. Гениальная идея! Простая, как все гениальное, и, как все гениальное, лежащая на поверхности. Каждый ребенок обязательно все детство мечтает про волшебную палочку. Меня, например, в детском садике больно бил мальчик Кирилл Щекатуров, и я за это мечтал найти на помойке волшебную палочку и превратить Кирилла Щекатурова в мышь. Прошло почти тридцать лет, палочку я так и не нашел, а имя детсадовского мучителя помню. Он, наверное, вырос, стал каким-нибудь человеком, так что, слава Богу, что я не превратил его тогда в мышь, мне было бы теперь стыдно. И непонятно, как бы я теперь искал по помойкам ту самую мышь, чтобы превратить ее обратно в Кирилла Щекатурова.
Потом в школе я мечтал превратить во что-нибудь нехорошее учительницу математики. Она мне ничего плохого не сделала, просто заставляла учить какие-то, кажется, логарифмы, и было бы, конечно, очень неприлично превращать достойную женщину в лягушку. То есть очень хорошо, что у меня тогда не было волшебной палочки.
В ранней юности я уже никого не хотел превращать в мышей. Люди перестали мне мешать. Я с ними помирился. А волшебную палочку мечтал иметь, исключительно чтобы завораживать девушек. Впрочем, скоро выяснилось, что у каждого мужчины волшебства и так достаточно, даже и без палочки. Кроме того, завораживать девушек совершенно не нужно, потому что с завороженными девушками дело иметь не интересно, а интересно, чтоб девушка в здравом уме и твердой памяти, сознательно, по любви и по расчету одновременно.
Господи! Из маленького Гарри Поттера я постепенно, незаметно, но неизбежно превращался в дядьку Дурслея, или как там правильно называются в книжке добропорядочные бюргеры, приютившие колдуна-подкидыша.
Теперь все мои волшебные мечты сводятся к необходимости получить некоторую сумму денег, поскольку мне перестали приходить в голову невыполнимые и волшебные идеи. Я бы купил, например, новый дом в элитном районе Куркино. Мне почему-то не хочется взмахнуть волшебной палочкой, насадить одним махом, например, на Красной площади лес, построить в этом лесу евроизбушку и поселиться в ней на зависть администрации президента. Не знаю. Не хочется почему-то. Не хочется ничего такого, чего и так уже нет в этом лучшем из миров.
Я бы хотел новую машину. Только не ковер-самолет, и даже не «Роллс Ройс», покрытый сусальным золотом, и даже не «Порше» какой-нибудь, а так – малолитражку, потому что стыдно ведь ездить на чересчур шикарной машине. Стыдно, да и не хочется.
Я бы с удовольствием вылечился от начинающихся хронических болезней, но если бы у меня была волшебная палочка, я, наверное, не стал бы колдовать себе бессмертие, поскольку не хочется жить одному, когда все остальные померли, а если никто не станет помирать, то на Земле будет, как в метро в час пик.
Дорогие мои, я Дурслей! Мой двенадцатилетний мальчик читает с удовольствием Гарри Поттера, но сам тоже, в общем, скорее Дурслей. Моя полуторагодовалая девочка еще не знает, что в мире есть волшебство, а по любому поводу скандалит и требует печенья, то есть является наиболее милым Дурслеем из всех Дурслеев на свете. Моя жена… Не знаю, хотела ли бы моя жена иметь волшебную палочку или предпочла бы ей пятидесятипроцентную скидку в косметическом салоне.
В книжке про Гарри Поттера есть, на самом деле, одна существенная ошибка. Там добрые Дурслеи люто ненавидят всякое волшебство и даже самое упоминание о волшебстве. Это психологический просчет. На самом деле, всякий Дурслей любит волшебство и в детстве мечтал о волшебной палочке. Если бы Дурслеи не любили волшебства, книжка не разошлась бы огромными тиражами, Голливуд не поставил бы фильма, фильм не сделал бы сборов.
Это же Дурслеи стоят в очереди в кассах кинотеатра «Кодак Киномир». Гарри Поттер на фильм про Гарри Поттера не пойдет.
