Цивилизация
Очень беспокоит меня Марс. Вы, наверное, думаете, я шучу, но Марс действительно меня беспокоит, поскольку давно усталый раб замыслил я побег, и в свете последних земных событий все более вижу бессмысленность побега в границах Земли.
Я даже однажды ходил в Институт космических исследований и под предлогом интервью выяснял у ученых, можно ли в принципе улететь с Земли. Ученые отвечали уклончиво. Они рассказывали мне про солнечный парус, теоретически представляющий собой огромное полотно из сверхлегкого и сверхпрочного материала. Полагается, насколько я понял, выйти на орбиту, развернуть парус, и тогда солнечный свет начнет двигать ваш корабль в безвоздушном пространстве, как ветер двигал колумбовы каравеллы к едрене матери за Геркулесовы столпы, туда, где между Европой и Индией затесалась еще и Америка, благодаря которой последние пятьсот лет на Земле было куда бежать.
Половина помещений Института космических исследований сдана теперь в аренду разным коммерческим структурам, занимающимся водопроводным или другим каким неромантическим бизнесом. От этого все научные бумажки сложены в немногих комнатах, где остались еще ученые. Там же свалены буквально штабелями какие-то осциллографы. И там же под пыльным металлическим столом стоит деревянный сундук, на котором фломастером по трафарету написано: «солнечный парус». Чайник на столе, скукоженный мармелад валяется – «лимонные дольки», пара каменных сушек. А под столом в сундуке – солнечный парус.
Я, конечно, попросил космических ученых показать мне солнечный парус немедленно. Я даже уже представлял себе, что, если развернуть его из окошка на улицу, парус накроет собой заправку «Бритиш Петролеум» под окном и всю Калужскую площадь и половину Профсоюзной улицы. Но ученые сказали:
– Ну что вы, Валерий, там просто материалы по солнечному парусу. Монографии, знаете ли, научные работы.
– Вы хотите сказать, макулатура?
– Макулатура, разумеется, – признались ученые.
Но ящика так и не открыли. И я продолжаю думать, что макулатуру бы мне показали с удовольствием, а раз содержимое ящика показано мне не было, значит и вправду там лежит солнечный парус из сверхлегкого и сверхпрочного материала. Парус какого-нибудь очень красивого цвета.
Теперь вы понимаете, почему меня тревожит Марс. Я знаю, конечно, что с точки зрения науки запуск марсохода или космического зонда есть крайне дорогой, крайне сложный и крайне амбициозный проект, но беспокоит меня не сложность и не амбициозность научной мысли, а принципиальная неудачливость всех марсианских проектов одного за другим.
Если бы научные эксперименты на Марсе имели успех, мне пришлось бы немедленно признать, что планета эта мертва, что там только красный песок, может быть, немножко ветер и, может быть, давным-давно была вода, а теперь нет. И жизни нет, только не в том смысле, в котором жизни нет на Земле, а в смысле космическом и абсолютном. То есть представьте себе, что на выборах в Думу «Единая Россия» получила не сорок процентов, а сто. Так вот на Марсе еще хуже. И это можно было бы доказать, если бы хоть один космический зонд что-нибудь передал оттуда, кроме банального в охряной гамме выдержанного сада камней, и если бы хоть один марсоход по Марсу толком поехал.
Но нет. Зонды теряются с регулярностью запонок и женских булавок. Марсоходы не едут, словно изготовлены на заводе АЗЛК. А я продолжаю беспокоиться, как беспокоились полтысячи лет назад португальцы, отличившиеся, на мой взгляд, прежде всего тем, что пересекли экватор до изобретения компаса. То есть вот, представьте себе, наступает на корабле вечер, вахтенный матрос отбивает склянки, капитан задирает голову вверх, чтобы сориентироваться, а в небе нету ни Полярной звезды, ни даже Большой медведицы, а висит зато Южный крест.
Тогдашние ученые, несмотря на все прозрения Птолемея, склонялись все же к тому, что мир подобен блину или сундуку. По пергаментным картам, имевшим Восток наверху и Юг слева, плавали даже как-то по морям за перцем и путешествовали по земле за шелком. Людей, представлявших себе пространство трехмерным, сжигали, к примеру, на костре или изгоняли из городов. И никто толком не может сказать, когда и как именно произошли невероятные и фантастические изменения в человеческой манере глядеть на мир. Но вот же плывут ребята на этих своих каравеллах, и матросы спрашивают:
– Почему ветер здесь всегда дует с Запада на Восток? Как же мы вернемся домой, если ветер всегда дует с Запада на Восток?
Автор – специальный корреспондент ИД «КоммерсантЪ»
