Цивилизация
В книге «Император» польского журналиста-международника Рышарда Капущинского (она была написана еще в 78-м, но у нас вышла в прошлом году в авторском сборнике «Император. Шахиншах»), посвященной крушению одной из древнейших монархий на планете Эфиопии, есть такой эпизод. Один из дворцовых служащих Хайле Селассие I вспоминает, как эфиопский император в ответ на растущее недовольство населения отсталостью и социальным неравенством проводил политику развития: «И в этом господин наш продемонстрировал свое превосходство над студентами, доказав им, что прогресс возможен и без реформ. А как это возможно, дружище, спросишь ты? А так, что если иностранный капитал предоставляет кредиты на постройку заводов, то никакая реформа не нужна».
В сознании российских элит формула «прогресс без реформ» глубоко укоренилась еще со времен Петра Великого.
Хотя его и принято считать царем-реформатором, но, что касается петровских реформ в области государственного строя и социальных отношений, то направлены они были вовсе не на модернизацию, а на консервацию наиболее жестких форм феодальной зависимости и, по сути, были контрреформами. Так что инициатором такого типа политики был именно Петр I. Аналогичной «прогрессистской логикой» руководствовалась позднее значительная часть царской правительственной бюрократии в начале ХХ века, полагавшая, что невиданный экономический рост позволит стране проскочить полосу кризисного развития и социальных конфликтов. Не получилось.
В том же ключе уже в совершенно иную историческую эпоху действовали и брежневские чиновники 70-х годов прошлого столетия, когда стало очевидно, что советская экономическая машина уже начала буксовать, в стране возник тотальный дефицит и накапливались социальные проблемы.
Но выход из складывающейся предкризисной ситуации они также видели в политике «прогресса без реформ» — в поисках волшебных решений, которые, не меняя, по сути, существовавший хозяйственный механизм, заставили бы его работать эффективно. Отсюда – интерес на государственном уровне к математическим методам управления экономикой, к социологии, к попыткам превратить «науку в непосредственную производительную силу» и прочим поискам «философского камня». Не помогло, впрочем, как и эфиопскому негусу, которому иностранных кредитов на экономический прогресс не хватило. Правительство стало повышать налоги, а народ, не уловив замысла своих благодетелей и видя лишь углубление социальной пропасти между бедными и богатыми, обозлился и, в конечном счете, сверг монархию.
К сожалению, несмотря на поучительный опыт истории, и нынешние российские элиты продолжают придерживаться той же обанкротившейся логики. Правда, в отличие от негуса, они в последние годы помимо иностранных кредитов могли рассчитывать еще и на такой мощный ресурс экономического прогресса, как доходы от экспорта взлетевших в цене нефти и газа. Это и позволяло с оптимизмом смотреть в будущее, свидетельством чего стала разработка амбициозной программы экономического развития страны, известной как «Стратегия-2020». В ней четко фиксировались ориентиры экономического и технико-технологического прогресса, которые Россия должна была достигнуть к указанному рубежу. В этом ряду и превращение в одну из ведущих экономик мира, и успехи в области высоких технологий, и модернизация сфер, от которых зависит развитие человеческого капитала. Только механизмы, социальные, политические, которые предполагалось задействовать для приведения машины экономического и технического прогресса в движение, остались за рамками этой программы. Наверное, неслучайно. Ибо
по умолчанию считалось, что и ныне существующие, исходящие из деления общества на фактически несменяемое и обладающее монопольной властью меньшинство и большинство, которому отведена лишь роль объекта управления, останутся без изменения.
Но вот неожиданно иссякли источники, которые должны быть топливом для машины экономического прогресса. Резко снизились цены на нефть, потребность в газе также имеет тенденцию к уменьшению, иностранные деньги ушли из российской экономики. А логика «прогресс без реформ» продолжает доминировать в головах начальства и в общественной практике. Маленькие косметические коррективы в избирательную систему, изменения порядка формирования Совета федерации и назначения губернаторов не в счет. Систему представительства политических интересов они не восстановят, ответственность институтов власти перед обществом не повысят. Что же касается экономики, то в последнем интервью телеканалу Bloomberg премьер Владимир Путин обнадежил, сказав, что нынешний кризис должен привести к «лучшей структуризации самой экономики», что он будет заставлять оптимизировать производство, улучшать качество персонала, заниматься переподготовкой кадров.
К сожалению, экономические реалии пока говорят о другом.
Политика правительства направлена, прежде всего, на поддержку структур, которые оно, очевидно, считает локомотивами прогресса. В период кризиса продолжают разбухать активами и одновременно обрастать новыми долгами госкорпорации.
Вместо структурной перестройки экономики неэффективные и неконкурентные производства защищаются протекционистскими тарифами. В такой среде вряд ли появится запрос и на оптимизацию производства, и на улучшение качества персонала. А на представительство интересов тем более. Так что какие уж там реформы.
Тогда на что же делается расчет? Да на то, что все экономические невзгоды продлятся недолго – где-то до конца нынешнего года. И накопленных ресурсов, чтобы пережить это тяжелое время, хватит (хотя многие авторитетные экономисты сегодня сомневаются в реалистичности подобных надежд). А дальше снова возникнет спрос на энергоносители, а вместе с ним снова вернутся в нашу экономику закордонные инвесторы. И в этом случае никакая сила не помешает проводить привычную политику прогресса без реформ. Только вот всегда ли расчет на русское «авось» может быть надежным инструментом прогнозирования будущего?
