Цивилизация
У Грызлова как партийного лидера действительно есть определенные проблемы с имиджем, и, как считают социологи и эксперты, возглавив список кремлевский партии, он почти неизбежно в электоральном смысле его «притопит». Однако сам по себе факт прямой ассоциации между политикой того или иного министра и партией, к которой он принадлежит, кажется явлением скорее позитивным. Ну что ж, так и будем знать, что успехи или неуспехи партийного министра Грызлова — это зона политической ответственности его партии, акции которой в общественном мнении будут котироваться в зависимости от состояния дел в сфере правопорядка.
Личные чиновные репутации в России стоят дешево, репутация партии — дело немного более дорогое, а потому подобная связка, если она укоренится в общественном мнении, может иметь определенный позитивный эффект.
Сам партиец Грызлов дал беспрецедентной и яркой операции столь же яркое и прилипчивое именование — «оборотни». Тоже явная заготовка. Слово отсылает к одной из новелл советского милицейского сериала «Рожденная революцией», в которой речь шла о переодевавшихся в милицейскую форму бандитах. Подтекст аллюзии: это не милиция занимается бандитизмом, а бандиты, переодетые в милицейскую форму. То есть снова «кто-то кое-где у нас порой».
И тут возникают вопросы. Арестованные полковники, если верить утечкам оперативников, ребята, конечно, зверские, однако, внимательно присмотревшись к технологии их преступлений, можно обнаружить, что они глубоко укоренены в системной практике работы российской милиции. Так, например, работа сотрудников МУРа и других милицейских структур в охранных подразделениях кампаний и холдингов является делом вполне массовым. И именно это, кстати, страхует коммерческие структуры от возможного наезда «милицейских». Ну а подбрасывание наркотиков или патронов находящимся в разработке людям — это уже фактически узаконенная практика оперативно-следственной работы. И в этом смысле так называемые динозавры не столько «оборотни», сколько «беспредельщики», решившие (опять же, если верить утечкам) придать этой практике системный и мафиозный размах.
Показанное нам на днях кино было, что говорить, вполне впечатляющим зрелищем. Однако следует иметь в виду, что самая выигрышная для министра Грызлова серия на этом и закончилась.
Шансы следственных органов получить законные и чистые доказательства вины подозреваемых оцениваются наблюдателями скептически.
Проблема в том, что, как только в российском законодательстве появилась возможность нормальной судебной защиты подозреваемого, следственная система оказалась совершенно неприспособленной к тому, чтобы добиваться результатов законными способами. Технология «наезда» и «шантажа» укоренялась именно как компенсация этой неспособности. Ну а коммерциализовать такой шантаж в целях личной наживы было делом элементарной сообразительности. Именно поэтому широко поставленное дело «динозавров» могло существовать, не вызывая особенных подозрений и препятствий ни со стороны прокуратуры, ни со стороны судов.
Наиболее эффективным методом доказательства вины подобных организованных, хорошо структурированных и действующих внутри системы групп давно уже является сделка с правосудием, т. е. когда один из подозреваемых сотрудничает с обвинением, получая за это на законных основаниях в судебном порядке смягчение наказания. В России она почти не применяется. Зато широко применяется сделка со следствием. В отличие от первой, она носит непубличный характер и смысл имеет совершенно иной. Чтобы не сказать — противоположный.
Из практики расследования подобных громких убийств можно предположить, что вместо обрисованного в первой серии триллера раскрытия настоящей милицейской мафии реальное обвинение будет значительно сужено и построено на конкретных, частных эпизодах: превышение служебных полномочий, вымогательство и прочее.
Обвинение добьется того, что подозреваемые будут осуждены, однако не за то, что инкриминировано им в ярком прологе грызловского триумфа.
~ Отличие сделки со следствием от сделки с правосудием заключается еще и в том, что последняя предполагает расширение первоначального обвинения и раскрытие неочевидных и системных его связей, в то время как первая, напротив, — контролируемую локализацию круга обвиняемых, их связей и отношений с другими подразделениями и структурами правоохранительной машины. В первом случае, если следствие задастся целью понять механику преступлений «динозавров», то под ударом окажется весь механизм работы российской милиции, ориентированный на «силовое дознание» и коренящийся еще в советской презумпции виновности гражданина, случайно попавшегося на глаза милиционеру. Может оказаться, что между леденящими душу преступлениями «оборотней» и общепринятыми методами работы оперативников нет роковой пропасти, а есть лестница тонких градаций, и отличить, где кончаются «хитрости профессии» и начинается «мафиозная деятельность», практически невозможно. И может оказаться, что для удачного завершения пиар-акции вовсе не надо бросаться камнями в стеклянном доме, а вполне довольно того, что несколько полковников МУРа сядут в тюрьму за грубые служебные прегрешения.
