Цивилизация
Дмитрий Орешкин, руководитель экспертной группы «Меркатор», продолжает серию публикаций, начатых выступлениями Ф. Лукьянова и О. Крыштановской, и анализирует внутренний конфликт региональной политики Путина.
Присяга на явке
Самые главные тенденции проявились в федеральных выборах. Налицо абсолютное понимание региональными властями своей зависимости. Губернаторы продемонстрировали способность улавливать все главные сигналы, исходящие из Кремля, и выполнять их. Самой главной задачей была явка. И чем беспредельнее власть лидера в регионе, тем выше явка и тем значительнее число голосов, отданных за президента. Среди лидеров по явке и по поддержке Владимира Путина практически все республики Северного Кавказа, начиная от Дагестана и кончая Северной Осетией. Там показатель поддержки президента составил 97, 98, 95%. Эта модель похожа на советское голосование. С одной стороны, это подтверждает, что губернаторы как минимум контролируют всю избирательную систему, а как максимум — что они делают это сугубо в интересах Кремля. Вертикаль действует, и губернаторская фронда практически уничтожена.
Характерно, что минимальные показатели явки и поддержки президента зарегистрированы как раз там, где власть в наименьшей степени «сатрапическая», если позволите такое выражение. В значительной части регионов Сибири, в Нечерноземье явка и энтузиазм были невысоки и показатель голосования за Путина тоже невысок. Там нет возможности напрямую навязать волю руководства населению.
Власть пытается возродить советскую систему управления, когда на первом месте находятся отношения между элитами. Сейчас межэлитные отношения отрегулированы, и элиты, грубо говоря, построены. Нет никаких признаков явной, во всяком случае региональной фронды.
В европейской части России поддержка Путина была относительно невысокой — порядка 55%, ниже, чем в целом по стране, на 15–20%, — не оттого, что местные руководители не хотели выполнить указания Кремля, а потому, что просто не могли. Там, где могли, там мы и видим 95% за и явку 90%. Можно по-разному интерпретировать 92% поддержки Путина в Чечне. Я интерпретирую это просто: Кадыров сделал все, чтобы цифра была какая надо, а каковы реальные настроения чеченского населения, не знают ни Кадыров, ни Кремль. Кремль устраивает формальная сторона дела.
Виртуальный контроль
С одной стороны, налицо укрепление системы соподчинения, с другой — эта система в значительной степени виртуальна, потому что она контролирует цифры, но не контролирует реальные социальные процессы.
Региональные начальники с таким рвением заглядывают в рот кремлевскому руководству, что почти всегда перегибают палку. В данном случае президенту можно только сочувствовать, но он тоже приложил к этому руку. Это военная система ценностей. Доклад должен быть оптимистичный, ясный: стопроцентная готовность, все хорошо, все замечательно, а потом оказывается, что за этим стоит пустота. Оказывается, что в нужный момент ракеты не взлетают, а в ненужный что-то там взрывается. Как умный человек, Путин понимает, что контроль на самом деле виртуальный. Это самая большая проблема: элиты построены, по подмигиванию из Кремля делают то, что нужно, но это победа в административном пространстве, которое все дальше отрывается от реальной жизни, потому что выборы как механизм коммуникации между властью и обществом перестают выполнять свою базовую функцию.
Выборы теперь не форма коммуникации, а форма отчетности и приписки.
Это же прорывается и в региональных выборах. Все шло по прогнозам аналитиков: ожидалось, что в Архангельской и Рязанских областях будут проблемы у губернаторов. В Рязанской области Любимов даже в двойку лидеров не вошел. А как в Архангельской области поддерживали Ефремова! Сняли главного его соперника, а в результате выигрывает практически не известный кандидат Киселев. То же самое в Алтайском крае. Считалось, что Суриков, безусловно, выиграет, поскольку жестко контролирует ситуацию. Вдруг откуда-то всплывает юморист Евдокимов, чье выдвижение считали удачной шуткой. Выясняется, что за ним стоят интересы ростовской компании «Новуголь», за ним стоят интересы водочного бизнеса, что это вполне серьезный мужчина, который шутит по телевизору, а в свободное от телевизора время крутит достаточно серьезным бизнесом и обладает достаточно серьезными политическими амбициями. В результате он выходит во второй тур, и никто не знает, как сложится ситуация дальше. Как минимум власть будет вынуждена вести с ним достаточно неприятные для нее переговоры.
Реальные социальные процессы властью не контролируются. Власть, грубо говоря, отрывается от народа, в этом я вижу серьезнейшую проблему ближайших нескольких лет.
Формируется два пространства — реальной жизни и власти. Это на самом деле очень тяжелая для Путина ситуация. Я к нему отношусь с пониманием и даже с некоторой симпатией, хотя часто критикую его действия. Я понимаю, насколько ему сейчас трудно реально управлять процессами. Он может управлять администрацией, которая будет брать под козырек, отчитываться в проделанной работе, а что это будет значить в реальности — бог весть.
Без горизонтального скелета
Создается ситуация в региональной политике: вроде бы все под контролем, все улыбаются и выстраиваются в струнку и говорят «будет сделано», но ведь так говорили всю советскую эпоху и ничего не делали. В результате Советский Союз пришел туда, куда пришел. Укрепление вертикали власти имеет противоречивое отношение к реальной жизни. Центральная власть подбирает под себя реальные рычаги управления, финансы регионов все сильнее зависят от центра. Сейчас 70% социальных средств идет не от губернатора, а от Москвы. Если губернатор ведет себя неправильно, Москва притормаживает выплаты социальных денег, и он получает тяжелейшие проблемы у себя в регионе.
В руках у центра поводок, ошейник плотно привязан к шее губернатора, и, значит, он абсолютно руководим. Губернатор — да, а жизнь-то — нет.
Угроза здесь точно такая же, как в советскую эпоху, когда единство страны определялось всепроникающей парой систем, которую можно условно назвать КПСС — КГБ. Они контролируют все процессы, и все замыкается через центр. С точки зрения географа, это проявляется в том, что Курская область и соседняя Липецкая друг с другом не взаимодействуют. У них нет собственных ресурсов и интересов, подталкивающих их к диалогу. Они взаимодействуют только с Москвой. Материально это проявляется в том, что дороги не ведут из области в область, а заканчиваются у границы. Практически нет обмена между соседними регионами. Это явление наш крупный географ Леонид Смирнягин описывал так, что сугубо виртуальные границы регионов видны из космоса, потому что пограничные территории совершенно заброшены и не обихожены.
Замыкание ресурсов в центре создают иллюзию власти и контроля, но раньше или позже центральная власть оказывается некомпетентной.
Они думают, что брежневская элита была глупа, стара, неэффективна, ленива, а мы молодые, нам до всего есть дело, мы все выправим, все организуем.
Но технически невозможно из одного центра управлять страной площадью 17 млн квадратных километров.
Если отдать ресурсы на места, это значит признаться в собственной неисключительной значимости, это значит дать регионам волю, позволить им региональную фронду, это значит позволить себе выходить в пространство торга с регионами. Регионы тоже не сахарные, у них есть свои требования, они начинают их диктовать, выкручивать руки, как они вели себя с Ельциным.
Мы находимся на качелях в дурной бесконечности. Сейчас регионы выстроились, ресурсы оттянулись в центр — это значит, что не растет низовая инфраструктура связей. В результате, когда вертикаль докажет свою некомпетентность, а сейчас процессы идут быстро, я боюсь, что произойдет то же самое, что Советским Союзом. Как только под действием каких-то факторов разрушается узел, на который завязано все единство России, без реальной межрегиональной активности и крепкого скелета на низовом уровне страна может пережить шок очередного распада.
Конфликт менталитета: контроль или инфраструктура
Я думаю, что, в принципе, президент это понимает. Чувствуется, что у него нет точной концепции, что в такой ситуации надо делать. Отказываться от концепции централизованной власти он не может, это противоречит всей его системе ценностей, а выстроить в рамках этой системы управление территориями можно только лукашенковским методом. Мы еще проследим, как в течение ближайших нескольких лет наступит коллапс лукашенковской системы управления страной.
Демократия в ее региональном воплощении — это федерализм, это значительное право территории на решение большей части своих проблем. Региональное измерение демократии все очевиднее сменяется унитаризмом, но это касается только пространства собственно власти, а не пространства реальной жизни.
В рамках той системы ценностей, которую исповедуют люди Путина, они неизбежно будут вынуждены ставить своих людей, чем они и занимаются. Девиз звучит примерно так: не так важно, кто победит на губернаторских выборах, важно, чтобы любой победитель был пристегнут на коротком поводке.
В административную систему будут вбрасывать все больше ресурсов, в результате значительная часть экономики будет работать на содержание аппарата контроля над дисциплиной. Таким образом, мы увидим лукашенковскую региональную политику, когда 3% всего дееспособного населения работают в МВД. Раньше или позже система обескровливается.
Надо бы развивать скелет, нервную систему информационных связей, то, что Чубайс называл «либеральным империализмом». То есть укреплять единство не силовыми методами, а инфраструктурными, либеральными.
Это не менее жесткие методы, поскольку, находясь в зависимости от электросетей, нефтяных и денежных потоков, субъектам федерации выгоднее оставаться в едином пространстве. Но при либеральном подходе оказываются ненужными контролирующие структуры. А они не хотят остаться ненужными.
Доктрина укрупнения
Курс на укрупнение регионов буксует. И это естественно. Это же проявление все той же системы ценностей. Сергей Миронов, человек простой души, прямо и сказал, что трудно управлять 89 субъектами федерации, гораздо лучше, чтобы их было 40. Даже не подумав, он точно формулирует проблему. Командовать большим количеством субъектов сверху труднее, но снизу, например, обывателю, жителю Кудымкара, после объединения до власти в Пермь добираться в четыре раза дальше.
Обратите внимание, насколько дробна географическая карта Европы, а у нас Красноярский край, как говорил Жванецкий, кроет Францию, как бык овцу.
Попытка создать федеральные округа ни к чему не привела. Ими легко управлять с точки зрения обеспечения правильных результатов выборов, но чрезвычайно трудно добиться от уполномоченных, чтобы они развивали реальное взаимодействие между субъектами федерации. Укрупнение — это один из наиболее проигрышных проектов Путина. И региональные элиты будут сопротивляться.
Посмотрите за Кудымкаром — они еще летом должны были объединиться, прошел год, проведен референдум, получены замечательные цифры, а объединения как не было, так и нет. А ведь это простейший случай, поскольку Кудымкар — настолько глубоко депрессивное образование по сравнению с мощной Пермской областью. Но не удается присоединить регион с 30 тыс. жителей, с одной дорогой и шестью городскими автобусными маршрутами.
Можно сколько угодно поливать местные элиты, и заслуженно поливать, потому что они еще хуже федеральной, они часто мыслят вообще рабовладельческими категориями. Наш федеральный центр в лице Путина — гораздо более образованная, продвинутая элита, чем региональная. Но волей или неволей они действуют в рамках именно административной логики. Той, о которой наивно сказал простодушный товарищ Миронов. Но субъекты федерации — это не структурные подразделения, у них своя жизнь, свои интересы, взаимоотношения. Выстраивая их, федеральная власть испытывает чувство глубокого удовлетворения, что все вытягиваются в струнку, а реальная жизнь сопротивляется.
Раздвоение или баланс?
<3>Разведение власти и реальной жизни продолжится, внутри власти будут истребляться какие-то попытки создания альтернативных центров власти, а в жизни они будут появляться. Жизнь идет своим чередом, власть своим. Владимира Путина это раздвоение либо разорвет пополам, либо он будет вынужден уйти вместе с властью.
Я очень критично отношусь к голому либерализму в этом вопросе, потому что в нашей стране реальная власть принадлежит феодалам. И голый либерализм — это шаг к распаду страны и превращению ее в ряд феодальных княжеств. Здесь вопрос стоит так: надо нащупать баланс между усилением центра и ослаблением периферии. Сейчас федеральная власть уже перегнула палку. Она этого еще не чувствует, потому что у нее административный восторг: она кран повернула, а оттуда потекло. Это потому, что там что-то есть, а через два три года она будет этот кран крутить, а оттуда ничего течь не будет. И они переживут тот самый ужас, который советская элита переживала в конце 80-х годов: они выпускают директивы, а страна на них плюет.
Нынешняя федеральная власть должна нащупать баланс между методами управления Китая, силовыми и военными, и методами управления Соединенных Штатов.
Путин развивает версию о просвещенном абсолютизме. Проблема в том, что просвещенный абсолютизм имеет тенденцию быстро замещаться непросвещенным. К чему мы сейчас легко и непринужденно приближаемся, то есть к лукашенковскому варианту.
Беседовал Евгений Натаров
